неутомимых вёсел был переполнен неведомой до сих пор тоской. Впрочем, как истый лодочник, будущую жену Жак твёрдо решил повстречать в своей неизменной вселенной – в лодке. Словно ленивый кот, он расставил когтистые лапы вёсел, словно выжидательный паук, сурово сидел он на своей паутине. Однако будущее, арена нашего рассказца, было не менее сурово для сынов Адама. Времена принцесс канули в лету, каждая девушка печальных времён Жака неумолимо срывала цветы своей красоты (если таковая имелась), безжалостно растаптывая благоухающие бутоны неумолимыми ножками. Девушки сбривали свои бровки и рисовали некими составами дуги над глазами, приклеивали пластиковые ресницы поверх своих ресниц, клеили пластмассовые ногти на свои коготки, припаивали чужие мёртвые волосы к своим волосам… Девушки изгалялись над природой, издевались над своей красотой (если таковая имелась), превращая себя в кукол с одинаковой длиной ресниц, с идентичными дугами вымышленных бровей, с одинаково-пластмассовыми ногтями. Они были похожи на ангелов, которые добровольно обрезают свои прекрасные крылья иссохшей и прокажённой дланью моды.
Забавным и одновременно грустным было то, что мужчины времён Жака не находили в себе ни силы, ни отваги, чтобы донести своим музам что-то вроде omnia licent sed non omnia aedificant [все вещи являются законными, но не все (лат.)]. Так или иначе, Жак негодовал, его сердце настырно помнило и напоминало о героинях удивительных сказок, привозимых со всего света в "Гортензию", – восхитительных принцессах, – прекрасных своим воспитанием, манерами и лицом; нежных созданиях, естественных и гармоничных как сама природа, образы которых прокрались когда-то в детскую душу.
Жак понимал, что он не в состоянии повлиять на внешний мир и моду, не может повлиять и на то, каких гостей принимать в "Гортензии", а потому однажды придумал вывозить приглянувшихся ему нанимательниц лодки "на чистую воду". Это была довольно грубая задумка, впрочем, подсказанная самой природой. Жак редко прибегал к ней и естественно держал в секрете, доверяемом лишь господину Биро, чтобы тот, в случае чего, не беспокоился отсутствием приёмного сына. Заключалась же задумка в следующем. Прекрасное озеро, на берегу которого цвела "Гортензия" в течение всего дня наполнялось таящими в горах ледниками, а в нескольких километрах от отеля, переполнявшая озеро вода, выливалась из него небольшим водопадом и продолжала свой вечный путь горной рекой. Водопад был настолько неприметен со стороны, что жители долины долгое время не знали о его существовании, а когда узнали, стали избегать его: рыбы там не водилось, а вытекающая вода могла незаметно затянуть лодку. Так и случилось однажды, когда рыбачивший Жак задремал, не подумав заякорить лодку. Его разбудил шум беспокойной воды, падающей с высоты нескольких метров. Отгребать в сторону было поздно, бросаться из лодки тоже, поэтому Жак присел на корме, приготовившись к прыжку. Оставалось лишь надеяться на то, что ниспадающая вода вырыла достаточно глубокую и широкую яму. В момент падения Жак
