третьем году, в июле месяце. Это примерно в тридцати километрах от того места, где позавчера умер или погиб этот гэбист Клочков. Зачитываю показания тогдашнего начальника уголовного розыска нашего РОВД Тихонова. «Вечером компания рыболовов, все люди взрослые, опытные, сидела возле костра. Михаил Исаков, тридцати пяти лет, резко встал и, ничего не говоря, быстро пошел от озера в сторону леса. Его окликнули, но он уже скрылся в темноте. Ну и ладно, подумали: «В туалет мужику приспичило». Примерно через час забеспокоились. Покричали. Сходили в деревню Плетневку поблизости – она тоже нежилая, только дачники по выходным приезжают – нет парня. На следующий день искали его самостоятельно. Вроде бы нашли. Один из товарищей Исакова утверждает, что увидел его издалека. Начал кричать, звать, но Исаков оглянулся на лес, будто его манили оттуда, и опять убежал. Лишь вечером следующего дня рыболовы связались с нами. Опять пришлось прочесывать территорию. Но на этот раз безуспешно. Труп нашел местный охотник спустя два месяца. Тело объел медведь, но эксперты дали заключение, что хищник перекусывал уже мертвечиной…» – Борис посмотрел на меня. – Понимаешь, как и в случае с Клочковым, мертвец был обнажен. Пропали даже ботинки с носками. Милиционеры специально искали по окрестностям одежду Исакова, но так ничего и не обнаружили.
Борис вновь потянулся к пачке сигарет, даже достал одну, но не закурил, принялся мять ее, пока табак не посыпался на стол. Но он этого не заметил.
– Я вчера встретился с Тихоновым, – сказал Борис, – ему за шестьдесят, но он еще крепкий мужик, и, главное, с памятью у него все в порядке. Вот что он мне рассказал. Я записал на диктофон, а потом расшифровал записи. Читай…
– Сам читай, у тебя почерк – с лупой не разберешь, – отодвинула я бумаги.
Борис хмыкнул, но принялся послушно читать: «Похоже, это не криминал. У меня создалось впечатление, что у погибших перед смертью «съезжала крыша», им казалось, что стало жарко – одежду они явно сами срывали. В чем причина – не понимаю. Могу допустить, что городские люди растерялись в лесу и запаниковали. Но чтобы местные так странно умирали…»
– Жарко, говоришь? – мне стало не по себе. Ведь я тоже сорвала с себя одежду, когда бежала по тайге к этому чертову болоту. Почему это случилось со мной?
– Это лишь догадки, – Борис, кажется, не придал значения моему вопросу.
Его слова снова заставили меня вспомнить ощущения дикого страха и безысходности, которые я испытала прошлой ночью. Я поежилась. Мне стало по-настоящему жутко. Приближалась ночь, и где гарантия, что странный звук вновь не разбудит меня?
– Тихонов сообщил в область о странной гибели людей, поставил на уши прокуратуру, – продолжал рассказывать Борис, и это отвлекло меня от воспоминаний о кошмаре. – Поскольку явных признаков преступления не было, дела закрыли. Действия самого Тихонова – прочесывание леса, работа со свидетелями, составление протоколов – признаны грамотными. Тем более что подобные происшествия случались и раньше, и опять же вблизи Макаровки. Об этом мне рассказал
