![Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра] - Любовь {Leo} Паршина](/cover_211584.jpg "Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра] - Любовь {Leo} Паршина")
и рано состарился.
– Неужели не стоит даже попытаться? – Мадлен схватила Делию за руку. – Если есть хоть малая вероятность… Подумай: тебе уже двадцать четыре, мне тридцать. Ни Анри, ни Мишель не женятся на нас никогда. Все, что мы можем – это удерживать их возле себя своей красотой, своими ласками. Но и ласки станут им омерзительны, когда наша молодость уйдет. Со мной это случится раньше и очень скоро. А ведь я пожертвовала ради него карьерой в театре. Тебе повезло – у тебя еще несколько лет, прежде чем твоя закончится…
– Прекрати! – почти закричала Делия, отнимая у Мадлен свою руку. – Ты сошла с ума и говоришь ужасные вещи. Совсем, как она! О, я поняла!.. Да-да, дорогая, я поняла. Ты давно сдружилась с этой итальянкой и вы решили так зло подшутить надо мной! Тебе завидно, что я молода и сверкаю на подмостках.
Глаза Мадлен похолодели, губы вначале поджались, а затем расплылись в злую усмешку.
– Дорогая, думаю, тебе лучше уйти.
5
Сев в фиакр, Делия предусмотрительно задернула шторки, а после нескольких шумных вздохов поняла, что не в силах сдерживать рыдания. К счастью, собираясь к Мадлен, она почти не накрасилась и теперь пришлось только вытереть румяна с повлажневших щек.
– Гадина, – шептала она. – Что за бессердечная мерзавка?! Ведьма!
Фиакр ехал чересчур медленно. В какой-то момент Делия отодвинула шторку, чтобы посмотреть, где они находятся и встретилась взглядом – да что там, оказалась почти нос к носу! – со старушкой-зеленщицей. Это ей ужасно не понравилось. Также с досадой она заметила, что до дома еще далеко. Вначале она решила еще поплакать. Но вдруг ее осенило – ведь тут недалеко находилась улочка, на которой жил «милашка Жюль». Что может быть дурного в том, чтобы навестить больного знакомого? Учитывая репутацию Жюля, дурных слухов о ней не пойдет.
Делия отворила окошко за спиной кучера.
– Стой! Стой, разворачивай!
Жюль снимал две комнаты у своей дальней родственницы, которая на поверку оказалась неприветливой грузной старухой с пробивающейся бородой. Похоже, она была недовольна внезапным визитом.
– Добрый день, мадам, – как можно более коротко проговорила Делия.
– Мадемуазель, – басом поправила ее старуха.
– Простите. Мадемуазель, могу ли я повидать Жюля? Я – Корделия Дево, балерина. Возможно, вы слышали обо мне…
– Можете, – дозволила тетушка Жюля. – Проходите. Театр и все ему подобное я не одобряю – никакой пользы, один разврат. Чего я только не натерпелась в собственном доме! Ходила в церковь, молила Деву Марию, чтобы вразумила этого дурня. И что же? Из всех возможных женщин он выбрал этот сосуд дьявола. Вот, прошу.
Так, сетуя на жизнь, дама провела Делию по длинному сумрачному коридору, заставленному сундуками, этажерками и шкафчиками. Комната Жюля оказалась в самом конце, за белой дверью, множество раз крашенной поверх старых слоев. Открыв
