на всем у них свой ярлычок. А на проверку их всезнайство бывает глупее вороньего крика.
По городу расползались жутковатые слухи о таинственном Хане. В этих слухах было много вранья, небывальщины и чертовщины. Находились и такие слухоплеты, которые уверяли, что видели неуловимого Хана своими собственными глазами, и поняли, что Хан – это черт, но в разных человеческих обличиях.
– Хан! Хан! – призывно прокричала ворона с балкона панельной многоэтажки.
– Чего тебе опять надо? – недовольно буркнул мужчина, высунувшись из двери на балкон.
– Кар! Кар! Кар!
– Ладно, передай, что приду! – сказал мужчина, и захлопнул балконную дверь изнутри.
– Кар! – обиделась ворона на то, что не получила никакого угощения, и улетела прочь.
Мужчина вошел в комнату, зажег черную свечу, наглухо зашторил окно тяжелой черной портьерой и начал шептать слова очень страшного заклинания. Комната постепенно стала озаряться красным светом, а воздух в ней наполнился жаром печи, духом глубокого подземелья и резким запахом серы. Мужчина вошел в центр тройной пиктограммы, сел в позу полулотоса и произнес гулким загробным голосом:
– Ты звал меня, мой Наисладчайший Повелитель, и я пришел!
Глава 3
Тюха часто теперь вспоминает о том, как все началось, и теряется в догадках: что это было, удача или погибель? Неужели погибель?!
– Чушкарь! Чушкарь! Чушкарь! – надоедливо кричала Тюхе муха размером с голубиное яйцо и хохотала, запрокидывая голову, как начальник их колонии.
– Тьфу, мразь болотная, – злился на нее Тюха. Он попытался почесать за ухом пяткой, но что-то мешало этому: толи то, что в камере было невыносимо душно, толи то, что сегодня сильнее, чем всегда пахло потом, несвежими носками, застоявшимся табачным дымом и мочой.
– Чушкарь! Чушкарь! Чушкарь! – вновь заладила муха, превратилась в придурошного сокамерника по кличке Бабуин, и ударила Тюху под левый глаз.
– Ну, сука! Ты за это ответишь! – взвыл Тюха и проснулся.
– Чу-шкарь! Чу-шкарь! Чу-шкарь! – чирикали на балконе воробьи. А под левым глазом у Тюхи наливалась тяжестью тупая боль, напоминая о неудачах распроклятого вчерашнего дня.
Вчера Тюха с раннего утра терся на центральном рынке в поисках мелких случайных заработков: «кому чего поднести?». К обеду заработал на беляш и на бутылку пива. Едва он расположил эту выпивку и закуску на стойке возле киоска, как из-за его спины кто-то высунул огромную волосатую лапу, сгреб бутылку и забулькал Тюхиным пивом в своей глотке. У Тюхи мгновенно «сорвало башню». Он круто развернулся к обидчику и, не сбавляя темпа, нанес ему мощный и резкий удар ногой в пах.
На его противника этот удар не произвел ни малейшего впечатления.
– Ты ножку себе не ушиб? – с заботливым выражением на лице спросил у Тюхи его обидчик, оказавшийся великаном с фигурой борца сумо, и неуловимо быстрым движением впечатал
