что-нибудь на ваше усмотрение. – Павел понял, что повышать голос и обращать на себя внимание сейчас не в его интересах, поэтому постарался взять себя в руки: может, не все потеряно и он успеет еще что-то услышать.
Однако надежды его не оправдались. Лера и Света уже закрыли интересующую его тему. Им наконец подали заказанные блюда, и теперь за едой они болтали о каких-то туфельках, бутиках, новых коллекциях и прочей дамской ерунде.
– Ваш кофе и фирменное пирожное! – громко провозгласил вновь подошедший официант, но на этот раз Павел отнесся к нему без раздражения. Что толку мотать себе нервы, если все равно этим делу не поможешь? Он спокойно пил кофе и ждал. Но ничего не дождался.
Его соседки поели, допили шампанское и стали собираться.
– Ты сейчас в салон, да, Светик?
– Ага, как раз успеваю. А ты?
– Не знаю еще. Пока тут, в Камергерском, по магазинчикам прошвырнусь, а там видно будет…
Подзывала официанта Света, но заплатила по счету, как писатель и предполагал, блондинка. Когда подруги встали из-за стола, он с интересом поглядел на Светлану. «У такой железной леди глаза должны быть серыми, с металлическим оттенком», – подумал он про себя. И действительно угадал. Пока женщины проходили мимо, он успел рассмотреть Свету. Лицо некрасивое, но интересное – жесткое, волевое. На щеке две родинки, на шее морщинки, грудь маленькая, фигура хрупкая, точеная. Незаурядная женщина, но в смысле привлекательности очень и очень уступает подруге. Светлана и не взглянула в его сторону, Лера же, проходя мимо, поймала его взгляд и кокетливо улыбнулась – ей было приятно его мужское внимание.
Подруги направились к выходу, и писатель понял, что и ему больше нечего делать в этом ресторане. Положил на стол несколько купюр, оставив официанту на чай только сотню (больше тот не заслужил – не надо было лезть под руку!), и тоже, хоть и не без сожаления, покинул прохладную тенистую веранду.
Фильм состоялся, и более того – состоялся на удивление быстро. Вся оставшаяся работа над проектом заняла чуть больше года, точнее, пятнадцать месяцев. Осенью следующего года сценарист Павел Савельцев снова прибыл в Москву, на премьеру, которая должна была пройти в кинотеатре «Кодак-Киномир». И когда в его графике среди дня неожиданно образовалось несколько свободных часов, он по старой привычке заглянул пообедать в знакомый ресторан в Камергерский переулок.
Стоял прохладный октябрь, летнюю веранду уже закрыли. Зал почти пустовал – было около четырех часов: для обеда уже поздно, для ужина еще рано. Павел выбрал удобный столик, сделал заказ и, в ожидании, углубился в чтение распечатки тритмента[1] очередного фильма, по ходу делая правку остро отточенным карандашом – ему нравилось работать по старинке, на бумаге, а не на компьютере: так, казалось, лучше виден текст.
Шум у входа заставил его невольно поднять голову. В дверях появились новые посетители – светловолосая молодая женщина и мужчина, выглядевший еще нестарым, лет максимум на сорок пять, но уже почти седой. Следовавший за
Тритмент (
