style="font-size:15px;"> – Садись, прокачу. Барахло в багажник кинь, брезентом накроем.
У него там и вправду нашелся рулон палаточного брезента, которым он аккуратно накрыл мое имущество. В кабине машины пахло машинным маслом и застарелым куревом, папиросные окурки ежом торчали из перекошенной и переполненной пепельницы. Саша заодно и закурил. Затем повернул ключ, «пирожок» зафырчал и поехал.
– Широко живешь, – я постучал по панели.
– Так что за механик без машины? – удивился он. – Да есть машины в городе, просто мало кому нужны. Бензин дорогой, от легковушек пользы мало, грузовики нужны всем. Или трактора. Нужна машина – враз найду, только скажи.
– Бензин откуда у вас?
– Из торфа гонят, и бензин, и соляру. Торфа у нас тут до следующей войны точно хватит.
– От радиации не загнетесь?
– Тут чисто, даже болота чистые. Не достало, только на Калинин и упало, на выезде на Москву. Вот там да, говорят, еще и химии всякой разбросано до хрена. Чисто тут, чисто, – повторил он.
Ехали совсем недолго, минуты три, наверное. Пара старых купеческих особняков с осыпавшейся желтой штукатуркой, «немецкая» четырехэтажка, из тех, что строили пленные, пара довольно новых панелек, затем частный сектор пошел. Даже не сворачивали никуда, так на Белинского и выехали. У крашенного «половой» бурой краской дома с четырьмя окнами на улицу Саша остановился.
– Приехали, – объявил он. – Сюда нам. А я вон там живу, – он показал на дом прямо напротив, ухоженный и даже с кирпичной пристройкой. – Домов много, если бы ты остался, то тут рядом несколько есть. Почини и живи.
– А много народу в городе?
– Тысяч пятнадцать.
– Много, столица, считай, – удивился я. – А раньше жило?
– Тысяч сорок жило. На Пятый Год вымерло много. Ну и всякое. Пошли.
Он толкнул калитку, зашел во двор, я следом.
Крыльцо чуть покосилось, но дом выглядел вполне добротно. Саша постучал в дверь, за которой почти сразу послышались шаркающие шаги. Слышно было, как откинулся крючок, а затем я увидел невысокую худую женщину в бабьем платке. Рука, которой она придерживала дверь, сплошь была покрыта старыми ожоговыми струпьями, левый глаз закрывала катаракта.
– Сергеевна, здравствуй. Возьмешь постояльца?
Женщина посмотрела не меня оценивающе, затем спросила:
– Надолго?
– На недельку пока, наверное.
– По два рубля в день возьму, если на неделю, – ответила она сразу.
Сколько ей лет? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят?
– Наталь Сергеевна, побойся бога, – засмеялся Саша. – Не дорого?
– Я согласен, – прервал я попытку торга. – Комнату посмотреть можно?
– Обувь снимайте, – кивнула та, пропуская нас внутрь.
Я стащил сапоги, размотал портянки, оставшись босиком на крашеном полу. Сергеевна провела меня через дом в маленькую комнату, где я увидел железную кровать с панцирной
