получается, а на деле все было совсем не так просто. Ты помнишь это место? То, что сразу за дубовой рощей, в тени ивы?
– Да, конечно, – ответил Паскаль с улыбкой. – А что ты делала потом? Вытягивала осторожно, да?
Лили с удивлением слушала; она не знала, как реагировать на эту веселую и шумную компанию, в которой все, кажется, говорили одновременно. И она чувствовала себя здесь совершенно неуместной. Более того, она чувствовала себя ужасно глупо, поскольку негодяй, ее муж, явно сказал ей правду о своем положении в этой семье.
Лили то и дело хмурилась, наблюдая, как он говорил с младшей из девочек, той самой, что поймала рыбу. И было ясно: все дети очень его любили, прямо-таки обожали. Сам же негодяй… Общаясь с членами этой семьи, он был внимательным, дружелюбным – и даже сговорчивым! Как странно… Ведь к ней, своей жене, он всегда относился с холодным безразличием. А впрочем… Какое ей, дочери герцога, дело до того, как к ней относился какой-то садовник!
Она отвернулась от мужа и стала наблюдать за графом. Они с негодяем были очень похожи, так что несведущий человек мог бы решить, что лорд Рейвен и впрямь приходился негодяю отцом. Причем сходство было не только внешним; чувствовалось, что они близки по духу и понимают друг друга с полуслова. Лили тут же поспешила отбросить эту мысль. Негодяй вообще не понимал других людей. Просто граф, как гостеприимный хозяин, старался, чтобы всем в его доме было хорошо – в том числе и негодяю. И с ней хозяева тоже были исключительно дружелюбны… Жаль только, что она не очень-то понимала, что ей с этим дружелюбием делать.
Лили старалась вести себя соответствующим образом, но у нее мало что получалось. Дома она привыкла к тому, что любое проявление нежности считалось грехом, а шутки и смех являлись достаточным основанием для наказания. Они с Жан-Жаком прекрасно знали об этом и вели себя как заговорщики, но здесь-то рот никому не затыкали, поэтому Лили и терялась – не знала, как себя вести.
Тут Чарли, унаследовавший серые глаза отца и светлые волосы матери, с улыбкой повернулся к ней и проговорил:
– Итак, Элизабет, каково это – оказаться в бедламе?
– Я… Здесь все по-другому. Я не привыкла к большим семьям, – пробормотала Лили.
– Ничего, скоро привыкнете. Знаете, люди, считающие себя благовоспитанными, обычно приходят от нас в шок. Дети за общим столом?… Какой ужас! Мы что, действительно сильно шумим?
Лили кивнула.
– Да, конечно. А у нас за столом всегда сидел монах, и нам запрещалось говорить на какие-либо темы, кроме религиозных.
– О Боже! – воскликнул Чарли. И тут же добавил: – О, простите… Значит, вы решили выйти за Паскаля, чтобы было с кем поговорить о религии? Что ж, его давно пора прибрать к рукам. Что же до вашего брака, то в этом, наверное, есть смысл, поскольку вы оба – католики. Но как вам удалось вытащить Паскаля из того монастыря, в котором он себя заточил? Вот уж победа, так победа! И как все быстро сделано!
Лили густо покраснела, но тут, как
