Дюнуар, по прозвищу «Два мэтра», виртуозный фехтовальщик и непревзойденный кулинар, любимец женщин и гроза мужчин, весьма примечательный образчик галантного кавалера и хладнокровного придворного интригана, именуемый там паном Михалом Чарновским, являлся негласным представителем Речи Посполитой при французском троне. Ну и, понятное дело, резидентом Института, также исполнявшим свои обязанности без должной дипломатической аккредитации.
Черт его знает, кто первым начал прокладывать подземные тоннели под нынешней столицей Франции. Быть может, это повелось еще с тех пор, когда местечко на берегу полноводной Сены именовалось Лютеция Паризиев. И свободолюбивые галлы скрывались в тайных норах от римских легионов. Одно можно было сказать точно: к тому дню, когда институтские умельцы смонтировали камеру перехода в тупике одного из многочисленных лабиринтов, подземелья под городом напоминали ходы короеда в поваленном бурей дереве.
– Черт бы побрал этот метрополитен! – недовольно выругался Лис, когда створка шлюзовой камеры с тихим шипением заняла свое исходное место, точно по мановению волшебной палочки превращая проход между мирами в непроницаемую гранитную стену. – Ну и где обещанный пан Михал?
Я пожал плечами. В кромешном мраке вряд ли мое движение было замечено, но разговаривать особо не хотелось. Все было ясно и без слов. Пунктуальность никогда не входила в длинный список достоинств нашего доброго друга Дюнуара, тем более что здесь он мог сослаться на допотопное состояние часовой промышленности, отсутствие транспорта, толпы на улицах, а то и просто на свое здешнее польское происхождение, несовместимое с пунктуальностью.
Как бы то ни было, минут сорок чертыхаясь и поминая недобрым словом начальство, устроившее суету и тарарам с нашей отправкой, Мишеля с его хронической страстью к опозданиям, а пуще всех – гугенотов, ни с того ни с сего решивших внести разнообразие в извечный сценарий ночной бойни, мы слонялись по темному коридору, не рискуя отойти от входа в камеру дальше десятка-другого ярдов.
Наконец наша стойкость была вознаграждена. Вдалеке появился колеблющийся свет приближающейся светильни, и громкий голос институтского резидента сурово произнес:
– Есть тут кто? Отзовись!
– Есть, есть! – опередил меня Лис. – Уже битый час как есть!
– Да? – В тоне пана Михала Чарновского слышалось неподдельное удивление. – А чего это вы так рано прибыли?
Он подошел поближе – и в отблесках свечей, горевших в несомом им фонаре, ясно обозначилась его двухметровая фигура, облаченная в черный, подложенный золотой парчой кунтуш, перехваченный в талии алым кушаком, и неизменная карабель[1] на боку. Ни дать ни взять – вельможный пан, завзятый шляхтич Посполитного Рушения.[2]
– День добже, пан Вальдар, день добже, пан Сергий! Пшепроше панове до Парижу! – Он учтиво поклонился и, отбросив
Карабель – польская сабля, обычное оружие шляхты.
Посполитное Рушение – дворянское ополчение Польши.
