образом, атлет силой своих мышц, как воин на поле боя, завоевывал на стадионе для своей полиса место под солнцем и в политическом смысле.
Однако еще через два-три столетия статьи Олимпийского устава постепенно утрачивают свое значение (по крайней мере некоторые из них). Все чаще атлеты-любители уступают место спортсменам-профессионалам, выходцам из среды пролетаризованной массы греческого населения. Таких атлетов город или даже частные лица просто нанимали за деньги, что уже не считалось столь же предосудительным, как в древности. И этот момент нашел свое отражение в творчестве древнегреческих писателей и художников.
Олимпийский расцвет неумолимо переходил в олимпийский упадок. Правда, происходило это не слишком быстро, но достаточно ощутимо. И здесь нетрудно наметить вполне четкие хронологические вехи.
Большинство исследователей склонно считать, что VI–V вв. до н. э. – это еще вполне благополучный период, почти «золотой век агонистики». Столетиями складывавшиеся прочные устои античных стадионов начинают колебаться лишь в начале IV века, а в середине IV века олимпийский упадок уже очевиден: он закономерно совпал с кризисом греческого полиса и полисной системы в целом.
Это же явление коснулось и античного спорта: могучие, но узко ограниченные профессионалы (сменившие на стадионах гармонично развитых любителей-универсалов) выступают преимущественно в каком-либо одном виде состязаний. Эта «агонистическая специализация» порождала порой весьма неприятные явления. И хотя снижение патриотического и воспитательного значения игр (во времена македонского, а затем – и римского господства) не намного уменьшило интерес к ним со стороны зрителей, но такие состязания уже никак не способствовали процветанию спорта в благородном, высоком, истинном значении этого слова.
Весьма характерную деталь подметил Б. И. Ривкин, который пишет: «О том, как сильно изменяется внешний вид атлетов-профессионалов, говорят рисунки на вазах. Достаточно сравнить кулачных бойцов на амфоре Клеофрада (около 500 года до н. э.), тела которых развиты пропорционально и гармонично, с грубыми, грузными фигурами атлетов на панафинейской амфоре IV века до н. э.».[123]
Кроме экономических и социальных причин, «падению агонистических нравов» способствовал и нарастающий религиозный скептицизм: грек уже не относился к своим богам-олимпийцам с прежним страхом и почтением. А это, в свою очередь, отразилось и на авторитете экехейрии: священное перемирие соблюдалось уже не так свято и неукоснительно, как в прежние времена.
Впрочем, древние традиции не собирались легко и сразу сдавать свои позиции. И когда, например, солдаты Филиппа Македонского как-то ограбили путников, направляющихся на очередные Олимпийские игры, грозному отцу Александра Великого пришлось все же заплатить штраф и даже принести извинения потерпевшим. Ибо даже завоеватели опасались окончательно портить отношения с эллинами (тем более, если имели с ними общих богов).
В 420 году до н. э. спартанцы за нарушение священного перемирия (они
1,8
