по воле одного человека, придуманный и расчерченный, город, непростительно юный по сравнению с другими городами подобного ранга, не может иметь ни глубоких корней, ни древней родословной и, как следствие, – своего, только ему присущего фольклора. До недавнего времени считалось, что его и не было. А всё, что так или иначе походило на фольклор, снисходительно называлось байками, которым просто отказывали в легальном существовании. В лучшем случае их не замечали, в худшем, если замечали, запрещали. Об их широкой публикации речи быть вообще не могло. Исключение составляли разве что исторические песни да современные частушки, чья жизнеутверждающая мощь должна была знаменовать высокий уровень культуры и благополучия простого народа. Даже давно известный в науке термин для обозначения устного народного творчества «низовая культура» чаще всего использовался в значении «низкая культура».
Как мы уже говорили, петербургский городской фольклор развивался в самых разных ипостасях – легендах и преданиях, пословицах и поговорках, частушках и анекдотах, народных песнях, эпиграммах и стихах, загадках и считалках, детских страшилках и курьёзных ответах школьников «с места», неофициальных названиях географических объектов и прозвищах героев и любимцев фольклора. Он имел точную архитектурную, топонимическую, географическую, историческую или какую-нибудь иную привязку, что делало его узнаваемым, подлинно петербургским. Летучий по своему характеру, фольклор мог мгновенно появиться и тут же исчезнуть. Мог остаться во времени, передаваясь из уст в уста и на ходу совершенствуясь и отшлифовывая свою форму. Мог быть подхвачен и использован в литературе, в переписке, в личных или служебных дневниках петербуржцев. В этом случае он мог надеяться на сохранность в многостраничной Книге о Петербурге.
Оставалось только извлечь его из совокупной памяти петербуржцев, из письменных или печатных литературных источников.
От Громовержца до Сизифов,
От первых до последних лиц,
Мы все живём во власти мифов,
Легенд, преданий, небылиц.
Нам правды кованые звенья
Всегда и время, и укор.
Ласкает слух и тешит зренье
Лишь нами созданный фольклор.
Ища заботы и опеки,
От солнца прячусь в тень от лип.
Видать, божественные греки
Не зря придумали Олимп.
И освещает нам дороги
С тех пор манящий свет идей
От олимпийских мифологий
До мифологии вождей.
О власть иллюзий и фантазий!
Мечты безудержный полёт
Одних ведёт из грязи в князи,
Других ведёт на эшафот.
И так ли это всё, иначе,
Кто мог об этом что-то знать?!
И мифы могут что-то значить,
Когда их мифами назвать.
И разрываемся на части
Меж правдой, вымыслом, мечтой.
Мы
