и поздно захочет послать всё к чертям и убежать туда где тихо и спокойно.
Как сейчас здесь.
Вокруг одна темнота и так тихо, что я слышу собственные мысли.
Лишь иногда поток холода придаёт очертание моему телу.
Но где же я?
Если я задаюсь этим вопросом, значит ли это, что в какой-то момент всё было иначе?
Это место так и пропитано таинством, но никакого таинства здесь нет. Здесь нет ничего, и я даже не уверен есть ли здесь я.
Лишь ощущение и едва касающийся меня призрачный холод.
Словно он не настоящий.
Словно он кем-то выдуман.
Чей-то голос, такой милый, знакомый и родной повелел мне открыть глаза.
Голос словно забытого детства.
Я открыл глаза, но никого рядом не оказалось.
Осмотревшись я понял, что нахожусь в больнице: деревянная тумбочка, местами почерневший потолок, специфический запах, который можно встретить только в подобных местах и прикованная ко мне капельница.
Я хотел было встать, чтобы закрыть окно, через которое в палату проникал холодный ветер, но внезапная головная боль любезно уложила меня обратно. С тихим стоном, взявшись за голову свободной рукой, я обнаружил на ней повязку.
– М-да, – задумчиво протянул я, – и какого чёрта я здесь делаю?
Ход моих рассуждений прервал звук шагов по коридору. Затем последовал скрип несмазанных петель, и в дверях появился невысокий, полный мужчина лет сорока. По белому халату и деловому виду было понятно, что это доктор. На макушке проступала лысина, которая заблестела, попав под лучи только выглянувшего солнца, а его водянистые серые глаза были прикрыты толстыми линзами неуклюжих очков. В руке он держал папку и что-то старательно искал в ней взглядом. Затем, подняв голову, громко сказал:
– Доброе утро! Я ваш лечащий врач, Боб Роджер.
– Доброе, – ответил я и немного улыбнулся.
Я хотел тоже представиться, но с ужасом осознал, что я не помню своего имени, и моя улыбка сразу же исчезла.
Почему я не помню своего имени? Как вообще можно такое забыть?
Видимо, доктор заметил что-то в моём растерянном виде и задал вопрос, который так часто задают все доктора:
– У Вас есть жалобы?
Я молчал, пытаясь вспомнить своё имя, тогда доктор спросил меня ещё раз:
– Вас что-нибудь беспокоит?
– Скажите, – проигнорировав его вопрос, сухо проговорил я и после не большой паузы продолжил: – Как я здесь оказался? Что произошло?
– Вчера Вас доставили в машине скорой помощи. Вас нашли на Пожарном переулке без сознания и личных вещей. Судя по всему, Вас ударили чем-то тяжелым и обокрали. У Вас легкое сотрясение и пару ссадин, больше никаких видимых повреждений.
– Доктор, – после этого появилась затяжная, неприятная пауза, после которой я снова продолжил, – Я не помню своего имени.
– Вы помните, что произошло вчера или, быть может, раньше?
Я попытался вспомнить, но ничего. Я не помнил абсолютно ничего. Ни единого момента своей жизни. Меня охватила паника. Я хотел встать, но головная боль видимо была против этого. Она будто всё это время искала повод, чтобы снова напомнить о себе.
Доктор аккуратно взял меня за плечо со словами:
– Лежите, голубчик, Вам пока лучше не делать резких движений. Похоже, вы ничего не помните, быть может, хотя-бы, помните имена друзей или родителей?
Паника охватывала меня всё сильней. Я не помнил ничьих имён. Я даже не помнил, как они выглядят, и есть ли они у меня вообще. И самый главный вопрос: кто я?
В палату вбежала медсестра:
– Доктор Роджер, вас срочно вызывают в операционную.
Доктор бросил на меня взгляд со словами:
– Я к вам чуть позже зайду, голубчик, – и вышел из палаты.
Медсестра сняла капельницу, закрыла окно и удалилась вслед за ним, оставив меня наедине со своими мыслями. Я не знаю, сколько я пролежал. Всё это время я пытался вспомнить хоть что-нибудь. Оказалась, что я не помню ни школу, ни детство – вообще ничего. Погруженный в свои мысли, я не заметил, как начало смеркаться. Я лежал до тех пор, пока эта тишина не начала прилично меня раздражать.
Я решил не думать об этом сегодня, но о чём ещё может думать человек, который единственное, что помнит, – это то, что он ничего не помнит?
Я
