дискуссия, в ходе которой Манор и Авни вдоволь накричались друг на друга. Наконец в два часа ночи Амос Манор осознал, что ничего от Авни не добьется, и вызвал своих сотрудников. Те велели Авни раздеться донага, тщательно обыскали его самого и его одежду, а затем вернули ее ему без ремня и шнурков для ботинок. После этого Зеэву Авни накинули на голову мешок, вывели его из явочной квартиры и доставили в тюрьму в Рамле, где ему предстояло провести еще немало лет.
Вести следствие по делу Зеэва Авни поручили одному из самых опытных израильских полицейских – молодому полковнику Иегуде Прагу.
Спустя несколько недель Праг на основе весьма скупых показаний Авни составил и передал в суд обвинительное заключение. Сам суд состоялся 13 августа – спустя всего месяц после ареста Авни.
Представитель обвинения Хаим Коэн требовал признать Зеэва Авни виновным по трем пунктам: измена родине, нанесение серьезного ущерба безопасности Израиля, передача в руки третьих лиц секретной информации, которая привела к арестам и подвергла опасности жизни людей, работавших на Израиль. По каждой из этих статей Зеэву Авни грозило 14 лет тюремного заключения, и, таким образом Коэн требовал осудить его на 42 года тюрьмы. Однако судья Биньямин Леви прекрасно видел всю шаткость представленных обвинением доказательств и потому приговорил Зеэва Авни только к 14 годам тюремного заключения.
Однако для «Моссада» мало было отправить Зеэва Авни за решетку – куда важнее было «расколоть» его, узнать, какие именно тайны он выдал КГБ, насколько велик нанесенный им ущерб и можно ли его исправить.
И Иегуда Праг стал не реже раза в неделю ездить в Рамле для того, чтобы навестить отбывающего наказание советского шпиона в его камере-одиночке.
Прагу было ясно, что он сможет разговорить Зеэва Авни только в одном случае – если убедит его, что коммунистическая идеология, которой тот верой и правдой до сих пор служил, на самом деле ведет человечество не к свету, а во тьму тирании и попрания всех свобод. К тому времени в Москве уже прошел ХХ съезд КПСС, и хотя сделанный на нем новым генсеком Н. С. Хрущевым доклад хранился в тайне, в Израиле была копия его текста, переданная из Варшавы журналистом Виктором Граевским, с историей которого читатель познакомится в третьей части этой книги. Однако и текст этой речи, и статьи о ХХ съезде, опубликованные в различных израильских, немецких, американских и прочих газетах, Зеэв Авни упорно называл «фальшивкой, сфабрикованной американскими империалистами».
«Я приносил Авни книги великих писателей, которые еще в 30-х годах поняли всю правду о сталинизме, оставлял ему газеты, мы много беседовали и много спорили, – вспоминал Иегуда Праг. – Постепенно его отношение ко мне изменилось – теперь он откровенно радовался моему приходу, скрашивающему его монотонные тюремные будни. Но объяснить ему всю ошибочность коммунистической теории мне не удавалось. Это было все равно, что пытаться объяснить слепому, что такое цвет».
Все
