ни других носителей разума вокруг не было. Чувствовать неодушевленную автоматику Поль не умел, так что о механических соглядатаях пусть позаботится Лиргисо.
Никого, никого, никого… И вдруг он ощутил присутствие целой толпы, охваченной тоской и отчаянием. Он вздрогнул – настолько мучительным было это внезапное соприкосновение.
– Поль, что с тобой? – донесся голос Лиргисо.
– Там!.. – Он вытянул правую руку назад и вверх, показывая направление. – Кто-то есть, их очень много, им плохо. Я не знаю, кто это, надо выяснить.
Он открыл глаза, вытер ладонью лицо – казалось, что на коже остались клейкие следы от потусторонних перепонок.
– Поль, все в порядке, – Хинар развернулся вместе с креслом, чтобы посмотреть, куда он показывает. – Там домберг тонет. Домберг – помнишь, ты спрашивал, что это за штуки? Я его сигнал бедствия еще полтора часа назад принял.
Вся «Контора Игрек» уже смирилась с неистребимостью Саймона Клисса – но не Римма Кирч. Римма считала, что этому скользкому, как грязный обмылок, типу, бывшему эксцессеру, доверять нельзя. С ней никто и не спорил – действительно нельзя, зато свое дело он знает: вон сколько у него на счету успешно реализованных проектов! Если надо подмочить чью-то репутацию, привлечь внимание общественности к фактам, которые иначе останутся незамеченными, исказить какую-либо информацию – лучшего разработчика, чем Клисс, не найдешь, так что его нужно держать под контролем, но ни в коем случае не гнать.
Римме казалось, что все они ошибаются, даже Маршал. Хотя нет, что за глупость, Маршал ошибаться не может. Просто он слишком занят, чтобы разбираться с каждым, поэтому надо собрать на Клисса досье и положить к нему на стол – тогда проныре Саймону конец.
Домберг на экране был похож на доисторического зверя мамонта, тонущего в зыбучке, – Римма когда-то видела картинку в детской книжке. Такая же обреченная темная глыба, только у мамонта был еще печальный круглый глаз и хобот, задранный к небу.
Римме нравилась идея, что численность неспособных и малоимущих нужно сокращать. Именно публику этого сорта она и ненавидела по-настоящему, а вовсе не экстрасенсов, извращенцев и мутантов, на которых охотилась «Контора». Последние были для Риммы противниками, объектами отстрела, но не вызывали у нее таких чувств, как какой-нибудь спившийся бомж, или безмозглая скандальная тетка, или ограниченный и невзрачный мелкий чиновник. Вот это – настоящие враги! В этом окружении Римма выросла, от этой жизни она сбежала.
Дома ей сулили карьеру рекламной модели: мол, с ее внешностью румяной, как наливное яблочко, деревенской простушки она может сниматься в роликах, рекламирующих доильные автоматы или синтетические удобрения – будущее обеспечено! Тьфу… И Римма удрала «зайцем» из яхинианского сельскохозяйственного рая на Рубикон, известный своими подпольными клиниками, где людей превращают в киборгов. Она хотела поднакопить денег и стать боевым киборгом, как Тина Хэдис.
На
