мамочка! Вчера получила от тебя письмо «старое», от февраля, опять с изумлением прочувствовала неумолимую силу времени. То, что ты пишешь и о чем волнуешься, – уже так далеко… Единственное, что есть и остается все время, – переутомление. Все ярко, будоражит, смены картин, актов, сцен, персонажи… условности и реалии…
При этом постоянно существует ряд событийный. Вот позвонили из Голландии – будет 10 стендов 3×2 метра, и я уже в голове их расставляю, развешиваю работы, вижу, чего уже не хватает, а что можно бы и не брать, – звоню своим детям, чтобы они приготовили дома другие рисунки и ждали меня на машине дома…
‹…› Если бы научиться выключаться или переключаться на созерцание без реагирования! Думаю, как увижу выставку Рембрандта, его дом, – и от этого у меня дух заходится. Не говоря о миссии, с которой еду.
Это приглашение от христианского общества, помогающего евреям в Израиле. Человек, который впечатлился моей работой, играет на органе во время воскресной службы, он как-то мистически глуп, но что-то есть, видимо, в этой глупости величественное…
Он по-человечески хочет мне помочь с моими проектами, свести меня с людьми, которые могут быть спонсорами. Интересно, что мои герои, все эти дети, Фридл и свита погибших, бродят со мной с места на место, я всегда ощущаю их присутствие. Не думаю, что это помешательство, в реальной жизни я все еще вполне сохраняю адекватность и срываюсь только в тех случаях, когда мои переутомленные мозги натыкаются на раздражающий фактор извне.
Мы волновались 17-го[116] за вас, но все обошлось. Что касается внутреннего состояния Израиля, то оно сейчас нелегкое. Наверное, все, что ни делается здесь, дразнит и злит мир, часто справедливо. Но ведь многие правительства многих стран ведут себя глупо, почему здесь все должны быть умными? Мы такие же люди…
Разумеется, в правительстве раскол, огромная безработица, недовольство. У советских людей нет запаса прочности, нервы у всех не в порядке, мягко выражаясь, надежды и претензии огромны, поразительное отсутствие умения радоваться и созерцать, им все мешает, все давит, трет. Везде тесно и душно. С одной стороны – Израиль не справляется сам по себе, с другой стороны – ропот разлит в воздухе. Каком? Древней и свободной земли, Пророков и Мудрецов, – советские обыватели не способны это понимать и ощущать, и они не обязаны – весь мир потерял обоняние, чем хуже мы?
Еще два года тому назад в атмосфере не было разлито такой тревоги. Люди улыбались, были по-хорошему легкомысленны, а теперь в автобусах мрачновато, – какой это яд, мы! Ведь если аргентинским евреям здесь не пришлось по душе, они взяли да уехали к себе в Аргентину. Это все личные проблемы. А советские люди все обобщают, суммируют, нагнетают. Посмотришь: одеты, накормлены, никто не валяется по лавкам в парках, – нет – нас не любят, нас не хотят, мы не нужны. Ненавидят «пейсатых», как они выражаются, вообще ненавидят слишком много чего. ‹…›
74. И. Лиснянская – Е. Макаровой
18 марта 1992
Дорогая
Годовщина всесоюзного референдума.
