я старшим сыном, – мягко сказал Робин, – я бы и был женихом на этой свадьбе.
Взглянув на него, я заметила, что улыбка на его лице сменилась выражением печали.
– А что, ты ей нравился больше? – спросила я.
Тут он отвернулся и, надев на сокола клобучок, передал его сокольничему. Затем он взял меня на руки и, опять улыбнувшись, произнес:
– Пойдем нарвем вишен, и ни слова больше о невесте моего брата.
– Но кто такие эти Гренвилы? – не унималась я, пока он нес меня на плечах в сад. – Почему мы должны так гордиться, что породнились с ними?
– Бевил Гренвил – лучший в мире парень, – сказал Робин. – Кит, Джо и я учились вместе с ним в Оксфорде. А его сестра просто красавица.
Больше мне ничего не удалось из него вытянуть. Но мой брат Джо, обладавший более саркастичным и проницательным умом, удивился моей неосведомленности, когда я чуть позже задала ему тот же вопрос.
– Неужели, достигнув зрелого возраста в десять лет, Онор, – осведомился он, – ты так и не поняла, что в Корнуолле есть лишь две семьи, которые хоть чего-то стоят: Гренвилы и Арунделлы? Вполне естественно, что мы, скромные Харрисы, должны просто млеть от счастья, что наш дорогой братец Кит удостоился августейшей руки такой очаровательной девушки, как Гартред.
Сказав это, он уткнулся в книгу, на чем все и кончилось. На следующей неделе они все уехали в Стоу на свадьбу. Пришлось запастись терпением, но, когда они вернулись, мама и остальные сослались на усталость. И действительно, все они выглядели несколько измученными и были не в себе от такого количества угощений и развлечений, и только моя третья сестра Бриджет снизошла до разговора со мной. Она была в восторге от великолепия Стоу и гостеприимства Гренвилов.
– Наш дом просто будка садовника по сравнению с домом в Стоу, – сказала она. – Помести Ланрест в один из уголков их парка, и никто его не заметит. Когда мы ужинали, двое лакеев стояли у меня за спиной, а в галерее все это время играли музыканты.
– А Гартред? – спросила я с нетерпением. – Что же Гартред?
– Да погоди ты, – сказала сестра. – Гостей было сотни две, если не больше. Мы с Мэри спали в такой просторной комнате, каких нет в нашем доме. Одна женщина прислуживала нам, причесывала нам волосы. Простыни меняли каждый день и опрыскивали их духами.
– А что еще? – спросила я, снедаемая завистью.
– Отец был несколько растерян, – прошептала она. – Я видела, как он несколько раз пытался вступить в разговор, но у него тут же пропадал голос, словно ему не хватало воздуха. И все мужчины были так великолепно одеты, что рядом с ними он выглядел довольно тускло. Сэр Бернард – красавец-мужчина. В день свадьбы он надел голубой бархатный камзол с серебряным позументом, а на папе был его зеленый костюм, который ему слегка тесноват. Он намного выше его ростом – сэр Бернард, я имею в виду, – и они очень смешно смотрелись, когда стояли рядом.
– Бог с ним с отцом, – сказала я. – Я хочу услышать
