Че делаете-то? – бодро спросил Пакля, шаря вокруг глазами. – Дрочим, – сказал пацан с Кислухи. – Присоединяйся.
– Слыхали? На Промзаводе деньги собирают для Машки. Вы-то будете?
– И много собрали? – спросил на всякий случай Кирилл.
– Не знаю. Собирают.
– Ясно вам? – Кирилл обвел приятелей презрительным взглядом. – «Болты», позорники – и те деньги собирают. А вы, блин, как... – он горестно махнул рукой и замолчал.
– Ага. Собирают, – подтвердил Пакля. Он уловил намек на союзничество и подошел к Кириллу за окурком, как цирковая лошадка подходит за заработанным сахаром. – Дай дотяну.
– Отвали, – поморщился Кирилл, отворачиваясь. – Себя потяни, сам знаешь, за что.
– А чего-то ее не видно, Машки, – ничуть не обидевшись, проговорил Пакля. – Где она есть-то?
Все согласились, что Машка последние дни никому не встречалась. Конечно, никто и не думал, что после гибели родителей она будет прогуливаться по кино и танцам, но все же странно.
– Еще чего расскажешь? – деловито спросил Бабай.
– Да чего говорить? – Пакля пожал плечами. – А, вот! Слыхали? У Самохи-пожарника машина пропала.
– В каком смысле пропала? – подал голос Хрящ. – Она не пропала, ее исламцы сожгли.
– Ну да, сожгли, – кивнул Пакля. – А потом она пропала. Горелая трава есть, а машины – нету. Тю-тю. Самоху сейчас дрючат – куда машину дел, говорят.
– От-тана попала, – удивился Хрящ. – Кому она на хрен понадобилась, горелая?
– Хм, – согласился Гена.
– Не знаю кому. А Самоху теперь, может, судить будут. А может, и не будут.
– Туда ему и дорога, – сказал один из кислухинских. – Он меня в том году грязью из-под колеса обрызгал.
Пакля побыл еще немного, воспроизвел пару-тройку мелких сплетен и помчался дальше – исполнять нелегкий долг почтальона-общественника.
Кирилл вдруг подумал: «А если бы Пакля прибежал сюда на час раньше? Сказал бы про сбор денег. А потом – доложил Дрыну, что на Гимназии никто ничего даже не знает».
Его даже холодок прошиб от такой мысли. Хорошо, что сегодня обошлось. Но обойдется ли через три дня на памятнике?
Ранним утром возле центрального гастронома наблюдалось необычное скопление граждан. Они толклись у входа, сидели на заборчике, подпирали стены соседних домов. То там, то здесь мелькала шинель Адмирала Пеночкина – он быстро переходил от группы к группе и с решительным лицом отдавал немые указания.
Оказалось, ночью гастроном ограбили. Первыми эту новость узнали старушки-домохозяйки, пришедшие с утра со своими большими сумками и крошечными кошельками. Они наткнулись на табличку «Учет», милицейскую машину и зареванную заведующую.
С традиционным зарыбинским недоумением зеваки обсуждали, кто мог решиться на столь кощунственный шаг. Воровали в городе, конечно, много – некоторые только этим и жили. Но одно дело – мешок картошки на
