Легкая улыбка чуть растягивала нежный чувственный рот. Легкий румянец щек довершал эту прекраснейшую картину чистоты и юности.
«Да, Нянюшка, я слушаю тебя!» – необычный, бархатистый тембр голоса завораживал слух. «Господи, как хороша! Настоящая невеста! А расставание так скоро, – вдохнула Нянюшка, и слезы непроизвольно навернулись на глаза. – Возьми же себя в руки! Ты опытная нянька. Это происходит каждый месяц, и ты к этому должна привыкнуть, – корила себя Нянюшка и уже окрепшим голосом проговорила строго: – Ева, быстро обедать! Все подружки уже за столом, а ты все мечтаешь, в облаках витаешь. После обеда пойдешь к батюшке Гипофизу. Пора спускаться с небес на землю».
Нянюшка как будто бы и ворчала и вид строгий делала, а сама любовалась девушкой. Глядя на Еву, она ощущала, что сама жизнь одаривает улыбкой, теплом и лаской.
Гипофиз, задумавшись, сидел в своем большом любимом кресле. Вот так каждый раз из месяца в месяц, из года в год отправляет он молодых девушек в неизвестность. У кого как сложится судьба, кому как повезет, ему станет известно через некоторое время. Пока же он ждет очередную избранницу, чтобы сказать слова напутствия. Мельком взглянув на стоявшую уже некоторое время молчаливо девушку, отметил про себя: «Действительно, как говорила Нянюшка, хороша!» Гипофиз поднялся и неторопливо зашагал по зале. Каждое слово его было веско и значимо. Ева поняла, что судьба ее решена, никто не оставит ее в родительском доме. Ее время пришло, и надо идти. Так определено…
Гипофиз подошел к Еве, отечески обнял за плечи, чмокнул неуклюже в щеку и слегка подтолкнул к выходу.
В доме стояла суета. Делались последние приготовления. Подружки то и дело мешались под ногами со своими глупыми вопросами: «Ева! Тебе расческу положить? Ева! Какое платье ты наденешь? Ева, во сколько завтра будешь вставать? А письмо нам напишешь?»
Ева, как потерянная, бродила по дому, всем приветливо улыбалась, что-то отвечала на вопросы, а в мыслях была далеко от всей этой домашней неразберихи. Что ее ждет? Никто ничего не объясняет. Нянюшка вообще последнее время не разговаривает. На вопросы отвечает невпопад, мол, сама на месте разберешься. «Ну и пусть ничего не говорят! Пусть сами бегают, готовят, собирают, шьют! Пойду в сад, посижу у кустов роз».
Нянюшка, уложив девушек спать, после столь суетливого дня еле поднялась к Гипофизу: «Что, батюшка, все ли готово у тебя?» – «У меня все готово. Что-то старик наверху молчит. Ни шагов не слышно, ни привычного покашливания. Пошла бы ты к нему на всякий случай, узнала, как он себя чувствует», – Гипофиз закутался в плед и уютно устроился в своем любимом кресле…
Нянюшка привычной дорогой пошла наверх. Открыв дверь и поприветствовав Гипоталамуса, она сказала, что у них внизу все готово. Гипоталамус, бросив острый взгляд из под густых бровей, бросился к столу, перелистал какую-то книгу, что-то опять пробормотал, покивал головой, сказав: «Рановато вроде бы, да ладно, 1–2 дня значения не
