Гвардии, заслужившим награды в турецкой войне, был светским человеком, пользовавшимся большим успехом в салонах столиц и гостиных гремевшего тогда Английского Клуба, образцовым семьянином, дельным, разумным хозяином своих обширных имений, специалистом по винокурению и сахароварению, страстным охотником, знатоком борзых собак и много раз бравшим призы стрелком из ружья. Трудно представить теперь нам, современным узкоспециализированным людям, как могло все это совмещаться в одном человеке, как хватило у него времени для накопления всей этой огромной суммы разнообразных знаний, чему, конечно, помогла исключительная память А. С. Хомякова, позволявшая ему декламировать полностью целые поэмы Байрона и пьесы Шекспира по-английски, приводить в своих сочинениях цитаты других авторов без справочников, оперировать в своих исторических исследованиях с огромным количеством разнообразных фактов.
…Может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Земля Российская рождать!
– утверждал рожденный на Российской почве столь же мощный и разнообразный в своем творчестве М. В. Ломоносов.
А. С. Хомяков был центральной фигурой славянофильского течения первой половины XIX в., противопоставлявшего рабскому поклонению перед Западом развитие подлинно-национальной русской мысли. Исходной точкой для направленности мышления славянофилов было русское прошлое во всех областях и ответвлениях национально-народной, государственной и религиозной жизни. Славянофилы видели обособленность России от трафарета развития европейских народов и искали причин этому в народном русском православии. Они утверждали, что семя истины Слова Христова, попав в девственную, нетронутую культурой русскую душу при крещении Руси, создало на русской почве, в русской среде наиболее чистое понимание и осуществление христианства, что было невозможно ни на Западе, ни в Византии, где христианство было воспринято уже растленными душами, подавленными предшествовавшими наслоениями эллинизма и языческой Римской государственности. Отсюда рационализм и теократическая государственность католицизма, отсюда же практическая ограниченность лютеранства, отсюда же сухой, отвлеченный догматизм и схоластика византийцев.
«Византия понимала просветительное влияние христианства, но не осуществляла его общественного значения», писал А. С. Хомяков, «но Церковь не доктрина, не система и не учреждение, Церковь есть живой организм, организм Истины и Любви». На этой, явно ощутимой им в русской душе, творческой любви строил Хомяков свое учение о соборности, которую он клал в основу религиозной государственной и общественной жизни русского народа. Именно народа, прежде народа а потом уже государства. Государственность строил Хомяков на фундаменте русской общественности, а общественность укреплял на незыблемой основе религии. Православную Церковь он считал стержнем, укрепившим все строительс�
