кровь утерянных высот,И жёнушка любимая в постели,
Как в молодости, к небу вознесёт.
На даче, 1994 г.
Осенние бредни
Осенние бредни
Ветер-пёс с цепи сорвался.
Разметал по полю стог,
Всё кружило лето в вальсе,
А теперь вот сбилось с ног.
Вьётся змейкою дорога
От деревни в ближний лес,
Ели вытянулись строго
От земли и до небес.
Залихватски свищет зяблик
За растрёпанным кустом,
Поле вспаханное зябнет
В сером мареве густом.
Долго долбит древо дятел,
Ищет гусеницу в нём,
Вдоль опушки дурень-дядя
Бродит без толку с ружьём.
Дед трусит с большой корзиной,
Полной «дунек» и чернух,
Бородой трясёт козлиной,
На затылок сбив треух.
Я, здесь тоже не последний,
Лиру в осени ищу
И с себя за эти бредни
Обязательно взыщу.
Октябрь, 1985 г.
Дачный ветер
По садам и огородам,
Начиная с посевной,
А потом почти полгода
Ветер шастает хмельной,
Ветер нищий, подневольный,
Приземлённый, не с высот,
Ищет, кто здесь хлебосольный,
Кто стаканчик поднесёт,
Жаждет выпить на похмелье
Он в обители земной,
Потрясёт при всех Емеля
Продырявленной сумой.
Надорвёт от просьбы голос,
Просвистит в свою дуду
И пойдёт купаться голым
В застоявшемся пруду.
Похмелится из колодца
На желудок, на пустой,
А потом ко мне набьётся
На ночлег и на постой.
Лето 1986 г.
Чаепитье
Люблю на даче чаепитье,
Когда весь дом – и млад, и стар,
Сбираются, как в общежитье,
За стол, где пышет самовар.
Когда дымок древесных углей
Под летним небом кудри вьёт
И нос щекочет, будто с ульев
По капелькам стекает мёд.
И запах мяты и ромашки
Тревожит в предвкушенье люд,
И на столе танцуют чашки,
И рожицы сияют блюд.
И заварной, пузатый чайник,
В косоворотке расписной,
Ворчит, как маленький начальник
У самовара за спиной.
Но за столом один лишь барин,
Хотя он вовсе не из бар,
Природной щедростью одарен,
Глава семейства – самовар.
Как Фёклы, Стешки, Глашки, Дашки
Бегут, задравши сарафан,
Так размалёванные чашки
Спешат под самоварный кран.
Он кипятком из всех наполнит,
Дополнит чайник заварной.
Начнётся чаепитье в полдень
И лишь закончится с луной,
Когда угаснут в топке угли,
Допьётся самовар до дна,
Останется лишь старый бублик
И сушка старая одна.
