который после стилистической правки Ремизова был опубликован в одном из наиболее передовых российских литературных журналов – в «Весах». Когда родители спохватились и вытребовали отпрыска домой, в Датское королевство, было уже поздно: коммерсантом Маделунг не стал, зато стал датским (но не русским, как ему рисовалось в мечтах) писателем, написавшем о своей вологодской жизни целый роман. Кстати, позднее некоторых своих вологодских знакомых (Ремизова, Савинкова) Маделунг переводил на родной язык, со многими из них переписывался.
«Аристократия» была более независима в своих суждениях от коллектива, более индивидуалистична и свободна в своей жизни, имела связи с местным обществом, главным образом земским, отчасти с театром»[51], – вспоминал позже Бердяев. По сути, условное деление проходило по той степени личной свободы, которую ощущал человек. Для Бердяева (впрочем, как и для Савинкова, например) любое внешнее ограничение его свободы было абсолютно неприемлемым. В стане же «демократии» господствовала партийная дисциплина. Возглавляли «демократию» Луначарский и Богданов. Надо сказать, что они даже время ссылки использовали для партийной работы и распространения марксизма. С их приездом местное социал-демократическое движение активизировалось: «в городе появились «первые социал-демократические ячейки среди учащейся молодежи, приказчиков, фельдшеров»[52], молодежь приглашали на собрания политических ссыльных (на одном из таких собраний, например, разбиралась работа Ленина «Что делать?»), был организован политический кружок, в рамках которого Богданов и Луначарский читали настоящие лекции. Богданов предложил выпустить для населения несколько политических брошюр. Издать их взялась редакция газеты «Искра»; Ленин от имени редакции ответил: «Мы очень рады Вашему предложению – издавать брошюры. В брошюрах именно есть известный недостаток, и издавать мы могли бы легко в любом количестве»[53]. Вот здесь и проходила граница (хотя «демократы» и «аристократы» вместе обсуждали книги и доклады, ходили друг к другу к гости, устраивали «посиделки»): одни издавали брошюры и создавали марксистские нелегальные ячейки, а другие – спорили о литературе и рассуждали о самоценности личности…
Бердяев еще оставался близок к марксизму в социальных вопросах, но он был чрезвычайно далек от партийно-организационных забот социал-демократов. Его споры с Богдановым и Луначарским во время обсуждения «рефератов» были бурными и острыми (Бердяев даже подозревал, что Луначарский не раз лично обижался на него после таких прений). Обвинения в адрес Бердяева выдвигались, прежде всего, в отходе от материализма, переходе к идеализму. Но Николай Александрович и не отрицал этого, более того, он никогда не считал себя материалистом! Для ссыльных социал-демократов, воспринимавших марксизм целиком – во всех его ипостасях – попытка соединить социальные выводы марксизма с идеалистической философией казалась невозможным
Там же. С. 118.
Луначарский А. В. Из воспоминаний. – Вологда: Изд. «Север», 1923, кн. 2, с.1.
Ленин В. И. Полное собр. соч., т.46. С.175
