Любого разорвет, растерзает!..
Иван же вынул из ножен Самосек. Чудесный меч Еруслана забился в ладонях, чувствуя нечистую силу, сам тянясь в ее сторону.
Только навьев это не страшило. Неуловимые для взора, почти невидимые, они шли бесплотными тенями. Плоть эти твари обретают лишь в последний миг, когда уже поздно. Поздно бежать, поздно драться. Холодные руки вцепятся в горло, и упадешь соломенным снопом.
Вот Иван взмахнул мечом – и удачно! Самосек срезал навью башку, словно куренку! Распахал вместе с плечом – голова и рука упали, запрыгали по снегу.
А вот сам навий даже не дрогнул. Лишь шаг замедлил, подобрал оставшейся рукой отрубленную и словно задумался – что теперь делать-то с ней?
– Назад, Ванька! – прорычал волколак. – Не поможет здесь булат! Наши враги – мертвецы!
– Ну тогда легко! – обрадовался Иван. – Значит, убивать их и не нужно – только похоронить!
– Да они сами кого хошь похоронят… – прохрипел Яромир, взмахивая страшной лапой.
Навьи подались назад. Волчьи когти и холодное железо не могли их убить, зато могли рассечь, порубить на части. А тогда навий уже не боец, тогда ему назад только, в призрачный облик. Там дожидать, пока раны исцелятся.
Но было их гораздо много. За десятком вставал десяток, за дюжиной – дюжина. Двое уж корчились, распаханные на половинки, еще один торчал насаженный на острый пенек – с такой силой швырнул его оборотень.
Да только остальные словно и не заметили убыли.
Иван порылся за пазухой и выудил серебряный крестик. Подарок отца архиерея. И вот от сей незатейливой вещицы навьи шарахнулись куда сильней, чем от кладенца!
– А вот это ты молодец! – осклабился Яромир. – Навьи серебряных амулетов зело шугаются!
– Это не амулет, а крест святой! – обиделся Иван, распугивая нечисть. – А ну, пошли!.. пошли!..
– Нам бы сюда еще иголку без ушка, или чеснока головку… – задумался Яромир. – Там чеснока в котоме не осталось?
– Я его с хлебом съел… – смущенно признался Иван. – Лук разве…
– Лук не годится. Еще есть там у тебя из амулетов что?
Иван поочередно достал второй крестик, кувшинчик со святой водой и три иконы. Богородицы, Николая Чудотворца и Иоанна Воина.
Все пошло в ход, все к месту пришлось!
Только вот бежать навьи не собрались и теперь. Отпрядывали, как от горящих факелов, шипели, но все одно толпились вокруг, подступали, пытаясь зайти за спину. Иван уж их рубил и рубил, вертелся и вертелся, тыча в рожи святынями, да помавая кладенцом…
Яромиру же приходилось еще хуже. Иван сунул было и ему крестик с иконкой, да оборотень шарахнулся от них почти как и навьи. Разве что не зашипел.
– Не сдюжить нам с такой оравой! – рыкнул Яромир. – Давай наверх! Я их придержу!
– Это ты давай наверх! – заартачился Иван. – Я сам их придержу! У меня, вон, средствов
