главе стола, как правило, восседал Киря Фарфоров с неизменной свитой молоденьких мальчиков. Где-то в середине вкрадчиво шептался Леня Булавкин, придворный модельер, рассказывая очередному гостю последние новости из жизни властей предержащих, которых он обшивал и обштопывал одновременно. На другом конце юморист Вова Голубь рассказывал давно надоевший анекдот, над которым вся тусовка неизменно хохотала, обнажая подспудно новые протезы и отбеленные, исправленные, вставленные, украшенные зубы.
Лишь один человек не смеялся. Иосиф Шлиц лишь делал вид, что ему весело и он поддерживает всю эту блеющую за столом, а иногда и блюющую под ним эстрадную братию. На самом деле он грустил, его душа рвалась в далекие края, он хотел бороздить океаны, писать красивую, как свободные островитянки, волнующую, как робкий рассвет, и веселую, как весенние ручьи, музыку и дарить ее людям. А суждено было «разруливать», «тереть» и «перетирать», а также «разводить» и «разбирать» абсолютно приземленные дела. Вся его жизнь, вместо законов природы, когда-то неуловимо подчинилась законам бизнеса, а точнее, приказам безжалостного командира по имени «Деньги» – командира, что не спит, не ест, всегда начеку и отдает четкие, жестокие команды. Он будет с тобой до тех пор, пока выполняешь его команды, и либо ты ему подчиняешься, либо моментально исключаешься из многочисленных алчных рядов, рвущихся по его команде в самые опасные операции.
Виктория часто замечала тоску Иосифа и хорошо понимала, что он постепенно становится заложником своего положения, бизнеса, денег и всего окружения. Она не могла ему помочь, сколько ни старалась. И теперь ей предстояло заниматься именно тем, что и погубило ее мужа: разбираться с капиталами, проектами, наследством.
Виктория вздохнула. Помочь мог бы Фадеев, но телефон Мити почему-то молчал – уже вторые сутки после разговора вечером в день убийства. Тишина угнетала, тем более что Иосиф сделал из Медянской настоящую повелительницу, вокруг которой двадцать четыре часа в сутки кружился водоворот шутов и клоунов. К своему статусу Хозяйки Медной Горы она добавила и Королеву Шоу-Бизнеса. Она и была Королевой, ибо могла и повелевать, и приказывать. Но едва продюсер Шлиц, плативший всегда и за всех, ушел, разбежались и придворные.
Панихида
– С Новодевичьим не получилось, Викуля, прости.
– Да уж. Юрий Михайлович отказал. Припомнил какой-то недострой на Пресне.
– Ну, не скажи! Он же потом смягчился и дал местечко на Ваганьковском.
– Спасибо ему и на этом! Все же рядом.
– Но только по коммерческим ставкам. Да и то ничего.
– Ты не волнуйся. Все оплатили, – наперебой шептали с двух сторон Медянской ее верные подружки Юля и Женя, на плечи которых неожиданно свалилась вся забота о похоронах и поминках. Подлец Митя Фадеев совершенно устранился от этого и куда-то исчез.
Удивительно, но они самоотверженно занялись организацией всех скорбных мероприятий и теперь отчитывались
