через год, пожалуй, совсем одурею. На таком посту немыслимы никакие проекты. Хорошо еще, если с ума не сойдешь!»
Он был так встревожен своей беспомощностью в роли правителя, что пригласил Херихора и со слезами в голосе рассказал ему о своих огорчениях.
Министр с улыбкой выслушал жалобы молодого кормчего государственного корабля.
– Тебе известно, царевич, – сказал он, – что огромный дворец, в котором мы живем, построен только одним архитектором по имени Сенеби. Надо сказать, что он не дожил до окончания постройки. Так вот, знаешь ли ты, почему этот архитектор мог выполнить свой план, не ведая усталости и никогда не теряя бодрости духа?
– Почему же?
– Потому что он не делал всего сам: не тесал бревен и камня, не месил глины, не обжигал кирпичей, не поднимал их на место, не укладывал и не скреплял известкой. Он только начертил план. Но и для этого у него были помощники. А ты, царевич, хотел сам все сделать – сам и выслушать и удовлетворить всех. Это свыше человеческих сил.
– Как же я мог поступить иначе, когда среди просителей были несправедливо обиженные или обойденные наградой. Ведь основой государства является справедливость, – ответил наследник.
– Сколько человек ты можешь выслушать за день, не уставая? – спросил Херихор.
– Ну… двадцать…
– О, это еще хорошо! Я выслушиваю самое большее шестьдесят человек. Но не просителей, а верховных писцов, высших управителей и магистров. Каждый из них докладывает мне лично о самом важном, что происходит в армии, в поместьях фараона, в судах, в номах, а также о делах религии и о движении нильских вод. Поэтому они не сообщают мелочей, но каждый из них, прежде чем явиться ко мне, должен был выслушать десять писцов ниже себя рангом; каждый помощник верховного писца, каждый управляющий предварительно собрал сведения от десяти низших писцов и управляющих, а те, в свою очередь, выслушали доклады десятка еще более мелких чиновников. Таким образом, и я и царь, разговаривая за день только с десятком людей, знаем все наиболее важное, что случилось в сотне тысяч мест страны и всего мира. Караульный со своего поста на улице Мемфиса видит всего несколько домов. Десятский знает всю улицу, сотский – целый квартал, градоначальник – весь город. Фараон же стоит над всеми, словно на высочайшем пилоне храма Птаха, откуда виден не только Мемфис, но и соседние города: Сехем,[26] Он,[27] Херау,[28] Турра,[29] Тетауи,[30] их окрестности и часть западной пустыни. С этой высоты царь, правда, не замечает обиженных или обойденных наградой, но может заметить толпы безработных. Он не увидит солдата в харчевне, но узнает, вышел ли полк на ученье. Не увидит, что готовит себе на обед какой-нибудь крестьянин или горожанин, но заметит пожар, вспыхнувший в городе. Этот государственный порядок, – продолжал, оживляясь, Херихор, – наша гордость и наша сила. Когда Снофру, один из фараонов третьей
Сехем (греч. Летополь) – главный город 2-го нома Нижнего Египта, находившийся севернее Мемфиса.
Он (греч. Гелиополь) – главный город 13-го нома Нижнего Египта, находившийся севернее современного Каира.
Херау (возможно, Хер-Аха) – местность на восточном берегу Нила, к югу от Каира.
Турра – каменоломни, находившиеся на восточном берегу Нила, южнее Каира. Здесь добывался желтоватый песчаник, из которого построены пирамиды.
Тетауи (правильнее Иттауи) – город, основанный первым фараоном XII династии Аменемхетом I (2000–1980 гг. до н. э.) на западном берегу Нила южнее современного Лишта, вблизи канала, ведущего в Фаюмский оазис. Здесь находилась его резиденция.
