почти в Германии. Вот уж не думал, что буду так путешествовать. Порой жизнь удивляет не на шутку.
– Да уж, – согласился Пол, и спортсмены попрощались с ним.
Подошел Маниелли, встал рядом и, отвернувшись от ветра, скрутил папиросу.
– Это был Оуэнс?
Пол вытащил пачку «Честерфилда», закурил, прикрыв сигарету ладонью, и протянул спички лейтенанту.
– Ага, отличный парень, – ответил Шуман, а про себя подумал: «Только чересчур смекалистый».
– Господи, как он бегает! О чем вы говорили?
– Так, ни о чем, – отозвался Пол и шепотом спросил: – Как там наш толстый приятель?
– Им занимается Эйвери, – неопределенно ответил Маниелли. – Он в радиорубке, скоро выйдет к нам.
Низко над морем пролетел самолет. Шуман и Маниелли следили за ним, не говоря ни слова.
Молодой лейтенант до сих пор переживал из-за Хайнслера. Пол тоже переживал, но иначе: тех, с кем он вот-вот схлестнется, происшествие выставляло в другом, пугающем свете. Маниелли же нервничал, потому что самоубийство случилось у него на глазах. Подобное он увидел впервые, это сомнений не вызывало.
Все молокососы шумят и хорохорятся, у всех сильные руки и огромные кулачищи, но Пол делил их на две группы: одни любят драться, другие – нет. Уинс Маниелли относился ко второй группе. Он был просто хорошим парнем из района. Молодой лейтенант охотно ронял словечки вроде «киллер» и «убрать», показывая, что знает их, но от Пола он был так же далек, как хорошая девочка Марион, флиртовавшая с плохими парнями.
Впрочем, как однажды выразился криминальный туз Лаки Лучано, «флиртовать – это не трахаться».
Маниелли ждал от Пола каких-то слов о самоубийце Хайнслере. Мол, он заслужил смерть или давно свихнулся. Людей тянет говорить о погибших: они сами виноваты, или хотели умереть, или произошло неизбежное. Но смерти чужды порядок и логика, и киллеру сказать было нечего. Шуман и Маниелли стояли молча, и вскоре к ним подошел Эндрю Эйвери с толстой папкой и потрепанным кожаным портфелем. Эйвери огляделся по сторонам: в пределах слышимости не было никого.
– Несите стул.
Пол разыскал белый деревянный шезлонг, нести который куда проще было бы двумя руками, но он сделал это одной. Маниелли аж глаза вытаращил, когда Шуман вернулся с тяжелым шезлонгом и поставил его на палубу, даже не запыхавшись.
– Вот радиограмма, – зашептал лейтенант. – Коммандер велит не беспокоиться об этом Хайнслере. «Аллоччио Баччини» – маломощная рация ближнего действия, используется в поле, в авиации. Даже если сообщение дошло, его вряд ли приняли к сведению: в Германии стыдятся бунда. Впрочем, Гордон сказал, что решать тебе: хочешь выйти из игры – пожалуйста.
– Но карту с амнистией не предлагает?
– Не предлагает, – ответил Эйвери.
– Чем дальше, тем интереснее игра, – невесело рассмеялся киллер.
– Так ты с нами?
– Да, с вами, – сказал Шуман и кивнул на нижнюю
