Это не солидно. Я бы даже сказала, что это неправильно, не по-Аэрофлотовски. Мы должны проявлять заботу о ближних, поняла?
– Поняла, – буркнула Оля. – Просто мне ничего не надо.
– Глупости, – рассердилась Лариса. – Завтра утром купишь пару дынь. И не смей мою бригаду позорить. Из Ташкента все везут дыни, поняла?
– Но…
– Нечего выпендриваться. Раз ты с нами, то должна быть, как все.
– Почему? Зачем? – воскликнула Оля.
– Не задавай глупых вопросов. У нас во Внуково существуют определенные правила, и ты должна их выполнять. Между прочим, через два месяца мне придется написать тебе характеристику, – Лариса ткнула себя пальцем в грудь. – И от того, что я напишу будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Так что, советую быть умненькой, благоразумненькой девочкой.
Глядя на Ларису, Оля вспомнила детскую считалочку: «Аты-баты шли солдаты…» и поняла, что проиграла. На душе стало скверно и пасмурно от того, что ее летная карьера зависит теперь от расположения Ларисы с двумя «С», которая будет требовать выполнения своих абсурдных приказов. Что делать Оля не знала, поэтому решила молчать.
– Вы все, Шереметьевские, с гонором. Все из себя строите невесть что, а поработали бы лет десять во Внуково, как я, хлебнули бы нашей советской романтики, тогда бы носы не задирали, – выкрикнула Лариса.
Оля вспомнила смешного старичка, счастливого Александра, тягучую, липкую мякоть лысого персика и, улыбнувшись, тихо проговорила:
– Милая Лариса, это прозвучало, как «dear children» у КВНа, я совсем не виновата, в том, что ты летаешь во Внуково, а не в Шереметьево.
– Не виновата, – подтвердила Лариса. – Просто мне уже тридцать три. Через два года скажут: «Аривидерчи, Лора!», а у тебя все еще впереди, ты молодая, красивая и до неприличия счастливая. Да еще со своим юношеским максимализмом: «мне ничего не надо, у меня все есть!»
Последние слова Лариса произнесла совсем тихо, снова став милой девчонкой, подружкой, одноклассницей.
– Лорка, неужели тебе тридцать три? – не поверила Оля.
– Мне тридцать три, я догнала Христа, и «если завтра выходной дадите, то дотяну, наверное, до ста». Но вы до ста летать мне не дадите, – грустно сказала Лариса, присев на край кровати.
– Не дадут, гады, – поддакнула Ира, обняв Ларису. – Дался им этот возраст. Кто придумал цифру тридцать пять? Почему тридцать пять? У меня что, мозги высохнут или я внешне сильно изменюсь? Почему, почему в тридцать пять у нас должна закончится жизнь? Бред, бред сивой кобылы…
– Точно. Вис из ве бред оф ве сивый кёбыл, – произнесла Лариса и расхохоталась, а потом откинув волосы со лба, продекламировала:
Последний рейс раскрыл тебе объятья,
Свел в экипаж покладистый народ,
Кого среди Аэрофлота братьев
Увы, встречать не каждому везет.
Еще
