спасти Хоббера, не дать ему умереть. Заодно спас и самого себя.
Весь Четвертый мост столпился вокруг Хоббера в палатке, молча наблюдая, как татуировщица аккуратно покрывает шрамы от рабского клейма на его лбу глифами, которые дал ей Каладин. Хоббер то и дело морщился от боли, но с его лица не сходила широкая улыбка.
Каладин прослышал, что шрам можно скрыть под татуировкой, и это действительно сработало. Стоило вколоть чернила – и глифы привлекали все внимание, а шрамы под ними сделались едва заметными.
Когда все завершилось, татуировщица протянула Хобберу зеркало, чтобы он посмотрел на себя. Мостовик нерешительно коснулся лба. Кожа покраснела от иголок, но темная татуировка превосходно скрывала рабскую отметину.
– Что тут написано? – тихо спросил Хоббер со слезами на глазах.
– Свобода, – сказал Сигзил, опередив Каладина. – Этот глиф означает «свобода».
– Те, что поменьше, над ним, – прибавил Каладин, – обозначают дату, когда тебя освободили, и того, кто отдал приказ. Даже если ты потеряешь вольную, любой, кто попытается арестовать тебя за побег, легко поймет, что ты не беглец. Он сможет обратиться к письмоводительницам Далинара Холина, у которых хранится копия твоей вольной.
Хоббер кивнул:
– Хорошо, но этого недостаточно. Прибавьте к глифам «Четвертый мост». Свобода. Четвертый мост.
– В том смысле, что тебя освободили из Четвертого моста?
– Нет, сэр. Меня не освобождали из Четвертого моста. Он меня и освободил. Я ни на что не променяю то время, что провел в нем.
Безумные речи. Четвертый мост был смертью – множество людей погибли, неся на плечах эту проклятую штуковину. Даже после того как Каладин принял решение спасти свой отряд, он слишком многих потерял. Хоббер поступал глупо, не ухватившись за шанс избавиться от этого.
И все-таки бывший мостовик упрямо ждал, пока Каладин нарисует нужные глифы для татуировщицы – спокойной, крепкой, темноглазой, которая выглядела так, словно могла поднять мост без посторонней помощи. Она села на свою табуретку и принялась набивать на лбу Хоббера еще два глифа, прямо под «свободой». Во время работы она еще раз объяснила, что татуировка будет болеть много дней и Хобберу придется за ней ухаживать.
Хоббер принял новые татуировки с улыбкой до ушей. Чистая глупость – но остальные согласно кивали и хлопали его по руке. Как только с Хоббером было покончено, его место быстренько занял Шрам и нетерпеливо потребовал такой же полный набор татуировок.
Каладин отступил, скрестив руки на груди и качая головой. За стенами палатки кипел рынок. «Военный лагерь» на самом деле был городом, выстроенным внутри похожего на громадный кратер скалистого хребта. Продолжительная война на Расколотых равнинах привлекла торговцев всех мастей, вместе с ремесленниками и людьми искусства. Многие приехали целыми семьями, прихватив детей.
Стоявший поблизости Моаш с обеспокоенным лицом наблюдал
