ноги довольно длинные.
– И конечно, волосатый?
– Еще какой волосатый.
Свет фонаря освещал физиономию Чаффи, и тут я заметил, что его выражение изменилось. Только что передо мной был чуткий, добрый доктор Чаффнел, встревоженный тяжелым состоянием больного, к которому его вызвали среди ночи, и вдруг он гнусно ухмыляется, встает, отводит сержанта Ваулза в сторону и выносит диагноз, из которого явствует, что он истолковал случившееся в искаженном свете.
– Не волнуйтесь, сержант, ничего страшного. Он просто надрался как свинья.
Наверное, ему казалось, что он тактично понизил голос, но я отлично слышал каждое слово, равно как и ответ сержанта:
– Да что вы говорите, милорд!
По его голосу можно было сразу определить, что это говорит именно сержант полиции, до которого наконец-то дошло.
– В том-то все и дело. Ничего не соображает. Обратили внимание, какой у него пустой взгляд?
– Да, милорд.
– Я его не раз таким видел. Как-то после ужина гребцов в Оксфорде он вбил себе в башку, что он – русалка, и все норовил нырнуть в университетский фонтан и играть там на арфе.
– Молодость, молодость, – снисходительно заметил сержант, проявляя широту взглядов.
– Надо отнести его в постель.
Я в ужасе вскочил и задрожал.
– Не хочу ни в какую постель!
Чаффи умиротворяюще похлопал меня по плечу:
– Ничего, Берти, все обойдется. Мы понимаем. Ясное дело, ты испугался. Огромный страшный паук. Любой испугался бы. Но больше бояться не надо. Мы с Ваулзом поднимемся к тебе в комнату и убьем его. Ваулз, вы ведь не боитесь пауков?
– Нет, милорд.
– Слышишь, Берти? Ваулз тебя защитит. Сколько пауков вы когда-то убили в Индии? Помнится, вы рассказывали.
– Девяносто шесть, милорд.
– И ведь крупные были, да?
– Огромные, милорд.
– Ну вот видишь, Берти. Чего тут бояться? Подхватите его под руку, сержант. А я подхвачу с этой стороны. Ты сиди спокойно, Берти, мы тебя поднимем.
Вспоминая эту сцену, я думаю, что наверняка в этом месте совершил ошибку. Возможно, стоило сказать им пару ласковых, но вы ведь сами знаете, когда особенно нужно сказать пару ласковых, эти ласковые как раз и не находятся. Сержант клещами сжал мою левую руку, и все мысли улетучились. И потому, не найдя слов, я пхнул его в пузо и вырвался на свободу.
Однако в темном сарае, забитом всяким садовым хламом, на такой скорости далеко не убежишь. Можно на что угодно налететь и грохнуться. Я и налетел на лейку и упал, отвратительно шмякнувшись об пол головой, а когда сознание вновь забрезжило, обнаружилось, что меня несут сквозь летнюю ночь по направлению к коттеджу, Чаффи обхватил подмышки, сержант Ваулз держит ноги. И в таком вот тесном единении мы прошествовали сквозь парадный вход и поднялись по лестнице. В общем-то нельзя сказать, чтобы они меня волокли, однако положение, в котором я находился, вполне могло ранить самолюбие.
Мне, впрочем, сейчас было не до самолюбия. Мы приближались к спальне, и я представлял
