было. Что весь этот ужас, в самом деле, был и прошел, прошел…
Войдя в комнату, она обняла Танечку, крепко прижала ее к себе и тихо, беззвучно заплакала. Дочь – это все, что у нее осталось после того, когда дружная, крепкая семья была разбита, когда отца Танечки, а ее мужа – убили, когда жизнь потеряла всякий смысл, когда в течение долгого времени она ощущала лишь черную пустоту вокруг себя…
Вечером приехал Аркадий Иванович Хрусталев. Он справился у хозяйки об Ольге Николаевне – дома ли она – и, оставив внизу пальто и шляпу, уверенной и твердой походкой пошел наверх.
Аркадий Иванович был очень красив. Но не той приторно-сладкой красотой, которую так часто не любят женщины, а хорошей мужской красотой. Высокий, молодой – ему было тридцать лет – хорошо сложенный, черноволосый, с большим чистым лбом и серыми, упрямыми глазами, с мягкими манерами, он сразу приковывал к себе внимание, где бы ни появлялся. С ранних лет отчаянный спортсмен, он перепробовал все виды спорта, вплоть до бокса. От бокса осталась память: маленький шрам на круглом подбородке, чуть пониже левого уголка губ, всегда немного лиловатых – этот цвет губ слегка портил его. В студенческие годы он особенно увлекался легкой атлетикой, а четыре года назад увлекся теннисом, вышел на первое место и получил звание чемпиона Москвы. Кинооператор по профессии, он как-то умел сочетать дело с развлечениями: работа в киностудии не мешала спорту, спорт не мешал работе. Он считался отличным кино оператором; за съемку художественного фильма «Ночь над столицей» Аркадий Иванович был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Полгода назад он влюбился в Ольгу Николаевну. Встретились они нежданно-негаданно у общих знакомых – в семье старого художника Лившица. С этого дня Аркадий Иванович ни минуты не знал покоя – любовь оказалась страстной и беспощадной. Ольга же никак не могла разобраться в своих чувствах: иногда ей казалось, что она любит Хрусталева, иногда – и чаще – что вовсе не любит, а просто привыкла к нему.
– Аркадий, я завтра не могу ехать, – первое, что сообщила Ольга, когда Аркадий Иванович вошел в комнату.
– Почему? – удивился он, целуя Танечку и усаживая ее к себе на колени.
Ольга Николаевна рассказала о происшествии и добавила:
– Я должна знать, что с ним будет…
Аркадий Иванович согласился с нею. Отъезд решили отложить.
– Как странно, – сказал Аркадий Иванович, закуривая папиросу, – только вчера я принес вам его книгу. И этот наш неудачный поход на его пьесу. И вдруг – он в центре событий.
– Да… – вздохнула Ольга Николаевна, беря книгу Дениса Бушуева и внимательно рассматривая обложку и титульный лист. – Жаль, нет портрета… А знаете, я ведь эту книгу не хотела брать с собой, отложила, как говорится, на «потом». Теперь придется взять.
В широкие окна больницы беспощадно бил солнечный свет и, пронизывая стекла в переплетах рам, светлыми квадратами ложился на кафельный пол. Денис Бушуев лежал в отдельной палате, с окнами в сад, и солнце по утрам сюда не
