туристы. Молодые парни окинули взглядом предметы советской эпохи, а потом попросили показать командирский бинокль.
– Будете брать? – сияя очаровательным взглядом, спросила Вероника.
– Будем.
Торговаться не стали.
– Надо же в море посмотреть… Корабли на горизонте дымят, – объяснил один из покупателей.
Его слова перекрыл звук бормашины, доносившийся из служебного помещения.
– Спасибо, – сказала Вероника чуть громче обычного.
Она пересчитала банкноты, улыбнулась второй отработанной улыбкой, мол, всего хорошего, приезжайте еще в наш город и заходите в наш магазин.
Когда молодые люди вышли, улыбка с ее губ моментально исчезла.
– Папа, закрывай плотнее двери! – крикнула она.
За прилавком находилась сводчатая ниша и узкий спуск – каменные ступеньки вели вниз, в цокольное помещение. Там располагался склад, совмещенный с реставрационной мастерской, в которой орудовал пожилой лысый мужчина. Бормашинкой, похожей на зубоврачебную, тоже эпохи СССР – веревочки крутят колесики, а потом и сверло, он буравил в куске янтаря лунку. На лбу у него, на сдвижном обруче, торчал окуляр часовщика. Рабочий стол был основательно забрызган застывшими каплями эпоксидной смолы и ценного янтаря. Посреди стола стояла пузатая трехлитровая банка. В ней ползали, а некоторые остервенело летали по кругу или бились головой о прозрачные стенки черные мухи. Даже сквозь полиэтиленовую крышку было слышно их яростное жужжание. Тут же, на столе, были склянка с комарами и склянка с пауками. Николай Прокопьевич Скорняшко – так звали отца Вероники – в зависимости от творческой задумки, брал пинцетом то муху, то комара, то паука, аккуратно засовывал насекомое в лунку, заливал расплавленным янтарем или подкрашенной под янтарь эпоксидной смолой. Он не считал себя ни «подельщиком» ни «поддельщиком» – он восстанавливал или, точнее, моделировал историю – тот момент, когда насекомое попадалось в жидкую смолу. А таких моментов на протяжении всей истории Земли было невероятное множество.
Николай Прокопьевич создавал свои «застывшие моменты истории» художественно и с удовольствием. Любовно отполировывал поврежденный им янтарь. А иногда его тянуло поработать с металлом. Тогда он доставал гильзы времен Великой Отечественной войны и мастерил то, что вполне могли, как ему казалось, сделать солдаты в окопах.
Тем временем магазин закрылся на обеденный перерыв. Вернее, у него обеденного перерыва не было вообще. Это же не солидно для преуспевающего, можно сказать престижного магазина с броским названием – «Вещи истории» – иметь перерыв на обед. Просто Вероника вешала на двери табличку – «Перерыв. Пятнадцать минут». Никто ведь не знал, когда начались и когда закончатся эти пятнадцать минут.
Вероника спустилась в подсобку и включила новенький электрочайник.
Николай
