шланг с машины? Старый, списанный, непроверенный, под давлением он мог просто лопнуть! А это тоже ЧП, уже связанное с загрязнением моря. Поставщик должен пользоваться своими шлангами. Помог себе называется!
Зачем я брал на борт себе первую пробу в таком количестве? 0,5 литра – и достаточно! Вода – дробь приёму! Пусть у него голова болит, и он разбирается и ищет выход из положения. Зачем я объяснял начальнику ГСМ флота, почему нельзя принимать и подавать обводнённое масло на корабль? Он что, не знает?
Надо было принести вахтенный журнал и попросить его записать своей рукой приказание о приёме обводнённого масла после записи результатов первой пробы. Да он бы и к авторучке не прикоснулся, а то: «Принимать! Принимать! Принимать!».
Почему не прибыл представитель части? Где начальники? До какой степени я прав, отказываясь принимать и подавать обводнённое масло? Всё ли я сделал, как капитан, чтобы не сорвалась подача?
Всё можно было решить иначе, результативней, убедительней. Но восторжествовало классическое: хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
Я вспоминал и корил себя за всё, что было сделано не так, как представлялось сейчас. Эти и другие моменты безжалостно терзали меня своей остротой, не давая ни на миг передышки и покоя. Мысли – мог и не предпринял, должен, а не сделал, видел, но не предотвратил – самые садистские пытки капитанского самолюбия ответственностью за судно, экипаж, приказ-задание!
И всё-таки в одном я безоговорочно прав, не подвергая это никакому сомнению: обводнённое масло нельзя было принимать и подавать на корабль! На этом я стоял и буду стоять насмерть, как бы патетически это ни звучало!
Этот первый вывод немного успокоил, но облегчения не принёс, потому что на следующий вопрос, почему все начальники сразу поверили, что экипаж пьяный, я ответа и объяснения не нашёл.
По опыту прежних лет службы и работы на флоте я знаю: большего проступка, почти без суда приравниваемого к преступлению, чем пьянство, на флоте нет. Обвинение в пьянстве – это конец всему: карьере (в благородном морском понимании),
планам, надежде. С ярлыком «пьяница» никто не станет слушать тебя, разбираться и принимать всерьёз. Даже вчерашние собутыльники будут шарахаться от тебя, чтобы «не испачкаться», если «сгорел» ты, а не они. Обвинение в пьянстве – самый мощный инструмент дискредитации человека, истины, дела. Скажи какой-либо начальник: «Вы пьяны!» – и труба всему, ведь ему не надо свидетелей, это же не судебное определение, а его личная оценка, которая не нуждается в доказательствах, но ляжет стоп-анкером в характеристике, аттестации, представлении на долгие годы, не давая продвижения по службе и в работе.
Обвинение в пьянстве как бы лишает человека чести, совести, достоинства и переводит его в касту неприкасаемых. Он теряет уважение, доверие, вокруг него создаётся атмосфера неприязни и осуждения.
Обвинение в пьянстве – это тот ком грязи, который оставляет
