ответила Ирис.
– Хм. Так ли это? Судя по твоему платью…
Не дав ему закончить, Ирис невежливо и громко расхохоталась:
– По моему платью? Боже милосердный! Уж не эту ли грязную тряпку господин изволит называть платьем? В нашем доме, в Англии, это не сошло бы и за подстилку для дворовых псов.
Дон Хуан нахмурился:
– И как богата была твоя госпожа?
– Она была самой богатой невестой севера Британии, и сам граф Эльсвик просил ее руки.
Дон Хуан выругался по-испански, помянув Бога и Святую Деву с шокирующей непочтительностью.
– Ты уверена, что она утонула?
Девушка сделала огорченную мину:
– Да, господин. Бедняжка, без сомнения, пустила пузыри. И это так же верно, как то, что меня зовут Мэри.
Ирис произнесла эту фразу нарочно грубым, крестьянским языком, но с такой обезоруживающей искренностью, что поверил бы и прожженный лицемер. После минутного раздумья испанец с усмешкой произнес:
– Мне крупно не повезло, что твоя госпожа утонула. Но тут уж ничего не поделаешь. Бог дал – Бог взял. И, если я правильно тебя понял, мы не станем без нее скучать.
Узкие глаза испанца заблестели. В этой фразе словно раскрылась его сущность, спрятанная под внешним лоском. Испанский гранд шел к ней по ковру мягкой походкой тигра. Девушка почувствовала себя слабой и беззащитной. Но тут ее рука задела что-то… что-то, что все еще было заткнуто за пояс и прикрыто складками платья. Толедский кинжал, который дал ей Дик. Оружие вернуло ей присутствие духа, и девушка отважно взглянула в лицо врага.
– Ты мне нравишься, Мэри, – мягко, почти ласково проговорил он.
– Да? – холодно спросила Ирис. – Хочу предупредить вас, кабальеро, что я помолвлена, а у нас в Англии принято хранить верность избраннику.
Тон этого заявления был решителен. Да и сама пленница изменилась так внезапно и решительно, что озадачила испанца:
– Мэри, ты, видно, забыла, что теперь ты моя рабыня и твой долг – повиноваться хозяину.
– Вот как? – так же холодно удивилась Ирис. – Нет, господин. Моя единственная хозяйка утонула, а жених ждет меня в Англии. И не моя вина будет в том, что он меня не дождется.
– Так вот как нынешние рабы выражают покорность? – вспылил дон Хуан.
– Я не рабыня, а всего лишь пленница, – парировала Ирис.
– Ты заплатишь, дерзкая девчонка! – взорвался испанец. – Я – дон Хуан де Вальдоро! В Толедо каждый камень знает это имя. И я, смерть всему, научу тебя быть покорной.
С него в единый миг слетела вся показная доброжелательность, были отброшены все манеры, и, рванувшийся вперед с диким лицом, он предстал перед Ирис тем, чем был на самом деле: жестоким и безжалостным зверем.
Сделав быстрое движение, девушка оказалась у стола и развернула тяжелое резное кресло между
