в первую очередь сотворены их талантом, но еще и парикмахерами. Так что я на свою работу смотрю как на очень достойную. Взять современных людей. Нас, сегодняшних, ни с кем не спутаешь. Все бриты под ноль. А через чьи руки все эти головы-то прошли? То-то и оно!
Дядя Костя улыбнулся и вдруг скинул пиджак, а под пиджаком на нем оказался тонкий белый халат, точнее блуза.
– Если желаете, сотворю на ваших глазах чудо! – Он пробежался глазами по ребячьим головам. – Вот вы – желаете?
– Я?.. – Ульяна встала, вспыхнула, села и опять встала. – Желаю!
И чудо совершилось.
– Ульяна! – ахнула Крамарь. – Да ты как… парижанка!
Все захлопали, а сияющий дядя Костя сначала раскланялся, а потом решительно замахал руками.
– Обижаете! При чем тут Париж? Это наша работа, местная. Вот здесь она, собака, зарыта.
Дядя Костя нахмурился, убрал инструменты, надел пиджак. Ребята ждали рассказ про собаку.
– Мы приучены, что лучшая жизнь – в столицах. Оттого и стрижем плохо, тротуары подметаем кое-как, сошьем костюм – куры и те смеются. Я с такой жизнью всю свою жизнь несогласный! Пусть хоть и из Парижа приезжают, поглядят на головы женщин в нашем городе – загляденье! Загляденье ведь?
– Загляденье! – согласились девочки.
– Вот! А что москвичи берут с собой, покидая наш город? Конечно, фрукты и обязательно хлеб. То заслуга Матвея Матвеевича, нашего булочника.
– В каждом бы деле так! – сказал Годунов.
– Золотые слова! Потому и пришел к вам. Помните, ребята, какие мы, такая и жизнь у нас. Ну а если кому-то по душе парикмахерское дело, прошу ко мне в ученики. – И виновато поглядел на Зину. – Веничек бы надо: насорили мы тут чуток.
Борис Годунов и Курочка Ряба
Агей шел из библиотеки. Книги он нес под мышками.
– Эй, Михайло Ломоносов! – крикнул ему один из «камчадалов» и тотчас получил затрещину от Бориса Годунова.
– Историю, что ли, теперь хочешь кинуть? – спросил Годунов, водя пальцем по корешкам книг.
– Историю и зоологию.
– А в пристенок с нами не хочешь?
– Времени жалко.
– А мы вот не жадные на время. У нас его – во! Хоть по горло залейся! – Годунов вдруг повернулся к дружкам и запустил в них монетой. – На память от лучшего товарища! Я с тобой, не возражаешь?
– Пошли, – сказал Агей.
– Хороший дед!
– Ты о ком?
– О дяде Косте, который на классный час приходил. Я у него, между прочим, стригся, а про ордена не знал. Три дня о нем думаю. Мировой дед!
– По-моему, все люди удивительные, – сказал Агей.
– И наша Лидия Ивановна?
– Много ты про нее знаешь?
– Я одно знаю. Вот из дяди Кости получился бы учитель.
– Он меня, между прочим, в ученики принял.
– Ты в ученики к нему пошел?! – Годунов
