услышал в ответ, что право управлять другими принадлежит сильнейшему.
– Так Персия, по-твоему, сильнее Халдейской державы? – спросил бару – толкователь заклинаний, которого тоже неприятно задели эти слова.
– Сила не только в золоте, но и в мудрости, – дипломатично ответствовал экбатанец.
– А разве кому-нибудь удалось превзойти халдеев мудростью? Нечестивый Ашшурбанипал рассчитывал лишить Вавилон его познаний, перенеся все записи из его хранилищ в Ниневию. А Ниневия пала от десницы Навуходоносора, и под развалинами осталась погребенной ее мудрость. Поныне лежат там десятки тысяч таблиц, коими так и не удалось Ашшурбанипалу предотвратить гибель самого могущественного тогда города на свете.
Экбатанец с усмешкой возразил ему:
– Людская мудрость скрывается не только в голове, но и в сердце. Вавилония и Ассирия признавали лишь мудрость разума. Рассудок научил правителей обращаться с кнутом и мечом, обездоливать несчастный люд. Мудрость сердца побуждает современных владык править по законам справедливости и человечности, наделяя правами и последнего простолюдина.
– Разве не существует уже свыше тысячи лет свод законов, завещанный Хаммурапи, разве не воздает он каждому по заслугам и справедливости? – порывисто возразил пасису – жрец помазаний.
Оба экбатанца усмехнулись, не удостоив его ответом.
– Братья, – поднялся со своего места Исме-Адад, вовремя заметивший, что совет начинает приобретать характер склоки между представителями двух враждующих лагерей, – братья, мы собрались здесь не ради мирских дел, а ради наших жреческих, не будем же от них отвлекаться.
И, воздев руки, он воззвал к небесам:
– Благородный Мардук, не покидай этого святилища, не дай нашему разуму заблудиться в потемках!
И опять пламя светильников взметнулось и, постепенно угасая, вновь замерцало обычным ровным светом.
– Экбатанские братья, – продолжал Исме-Адад, – вы сказали нам, что могущественный царь Кир берет под свою защиту храмы покоренных городов, приносит жертвы на алтари чужих богов, одаривает чужие святыни. Следовательно, напав на Халдейское царство и захватив Вавилон, он оставит в неприкосновенности и Храмовый город и у служителей божьих даже волос не упадет с головы?
– А как же народ, досточтимый отец? – сквозь зубы процедил Улу, который буквально задыхался от сознания того, что здесь куется измена.
– Разве ты не слышал, брат Улу, – невозмутимо ответил верховный жрец, – что могущественный Кир не отбирает имения побежденных, не угоняет их в рабство, не насаждает в городах своих порядков? Значит, и народу ничего не угрожает. К тому же, – тут в его голосе зазвучали более строгие нотки, – как я уже сказал, нам надлежит заботиться прежде всего о сохранении нашего жреческого сана. О народе пусть заботится царь. На то у него и армия.
– Совершенно справедливо, – поспешил поддержать замару – жрец
