сказать, что, если бы жизнь сложилась иначе, Вена, наверняка бы, сейчас писал что-нибудь хорошее и немного грустное где-нибудь на даче под Москвой. Ему всегда очень нравилось жить на природе, смотреть, как растут ёлки, ходить за грибами, сидеть на террасе с друзьями и близкими или просто наблюдать, как лето сменяется осенью, и размышлять о чём-то своём.
Лев Кобяков
Сметчик “Моспроект-2”
Познакомились мы с Веней летом 1955 года, в университетском общежитии, а может, под Можайском, куда нас отправили после вступительных экзаменов.
Мы там меняли грунт в совхозе: старый снимали, а новый смешивали с навозом и клали вместо старого. Очень увлекательная была деятельность для будущих студентов филологического факультета. Правда, были в ней и положительные моменты: мы там все перезнакомились, и это способствовало чувству единения.
Веня тогда был типичным провинциальным мальчиком, золотым медалистом с голубенькими глазками, тихим, застенчивым, добрым, милым и очень наивным. Помню, он показал мне роскошную логарифмическую линейку, которую привез с собой в Москву. Я спросил: “Зачем?” Он ответил: “Ну, как же, мы же будем в университете учиться”. Почему-то он считал, что раз в университете, то обязательно у нас будет математика. Я, конечно, очень по этому поводу веселился. Потом он, разумеется, изменился, усвоив правила разгульной студенческой жизни, научился и вино пить.
После первого курса я университет бросил и уехал на стройки Сибири, и наше общение с Веней, естественно, прервалось. Вновь встретились мы через несколько лет, когда я возвратился в Москву, году в 1962, через Володю Муравьева. Я уже был женат тогда.
Году в 63-ем уговорили мы Веню опять поступать на филфак МГУ, и я пошел сопровождать его на вступительные экзамены. Про письменный экзамен ничего не помню, а вот на устный я довел его до двери в аудиторию. По дороге мы купили две бутылки вермута, и я остался ждать Веню в коридоре. Жду полчаса, час, второй пошел. Я сначала стоял, потом присел на подоконник – дело было еще в старом здании университета, на Моховой, – недоумеваю. Я же знал, что для Вени этот экзамен легче легкого. Заглядываю в аудиторию и вижу: на полпути к дверям стоят экзаменаторы, поддерживая Веню под локотки, и почтительно дослушивают его лекцию о малых русских поэтах 19 века. Ну, а потом мы пошли пить наш вермут. Экзамены Веня тогда сдал, но учиться не стал, разумеется.
У него была феноменальная память на тексты, как и у Володи Муравьева. Они устраивали состязания между собой, кто больше прочитает стихов, – это могло длиться часами. Но помнил Веня не только тесты: в отличие от обычных людей, он помнил подробности любого, наугад названного дня из прошлого. Его можно было спросить: Веня, а что было такого-то числа, такого-то года? И он отвечал, с кем именно он провел этот день, какая стояла погода, что он пил, что читал, какую музыку слушал, о чем и с кем говорил. Мы пытались его проверять, и всегда оказывалось, что он не сочиняет, а
