союзницей, что одновременно не мешает считать тебя и соперницей, – ответила Манона, впервые за время суда сказав правду.
– Однако во время военных игр ты спасла меня от верной смерти. Почему?
Предводительницы молча переглянулись. Лица всех трех были непроницаемы.
– Я сделала это, потому что Килия сражалась за тебя и погибла. Я не могла допустить, чтобы гибель твоей драконихи оказалась напрасной. Моя соратница попала в беду, и я сочла себя обязанной ей помочь.
При имени погибшей драконихи на лице Петары мелькнула боль.
– Ты даже запомнила ее имя?
Манона понимала: этот вопрос Петара задала спонтанно, но она все равно ответила кивком.
Петара повернулась к предводительницам:
– В тот день Искара Желтоногая едва не погубила меня, намеренно натравив своего дракона на мою Килию.
– Кажется, мы с этим уже разбирались, – сверкнула зубами Искара. – И если помнишь, происшествие сочли несчастным случаем.
– Подожди, Искара Желтоногая, – подняла руку Петара. – Я еще не все сказала.
Каждое слово Петары было подобно острому кинжалу. Манона даже ощущала холодность их лезвий и радовалась, что эти кинжалы направлены не на нее.
Искара сообразила, что препирательства сейчас ей только повредят, и замолчала.
– В тот день у Маноны Черноклювой был шанс избавиться от соперницы. От нее требовалось всего лишь не вмешиваться и спокойно позволить мне разбиться о камни ущелья. Ей бы никто и слова не сказал и уж тем более не стал бы судить. Но она рисковала своей жизнью и жизнью дракона, чтобы меня спасти.
Петара считала себя в долгу перед нею. Вот оно что! Может, выступая сейчас в ее защиту, наследница Синекровных отдавала долг? Маноне хотелось усмехнуться, но она сдержалась.
– Я просто не верю, – продолжала Петара, – чтобы Манона, готовая спасать жизнь ведьмы из чужого клана, вдруг решилась бы беспричинно оборвать жизнь другой чужой ведьмы. Вы сделали ее главнокомандующей за ее дисциплинированность и жестокость. Я призываю вас не допустить, чтобы гнев Искары Желтоногой затмил те качества, которые вы тогда увидели в Маноне и которых она не утратила до сих пор. Досадное недоразумение не должно лишать воздушную армию своей главнокомандующей.
Петара поклонилась и заняла свое место рядом с матерью. Предводительницы снова переглянулись. Это молчаливое обсуждение продолжалось, пока бабушка Маноны не вышла вперед. Право выносить решение передали ей. У Маноны отлегло от сердца.
Она решила, что подстережет Петару в укромном уголке, когда та будет совсем одна, и выпытает, зачем наследнице Синекровных понадобилось выступить в ее поддержку.
Черные с золотистыми крапинками глаза бабушки смотрели жестко и непреклонно.
– Петара Синекровная сказала правду.
Манона почувствовала, как ослабла туго натянутая невидимая нить, существующая между нею и Астериной.
– И впрямь было
