могилкой, поросшей бурьяном, с покосившейся деревянной пирамидкой, около которой и остановилась странная процессия, уже давно, похоже, никто не ухаживал.
– Бросай здесь! – негромко скомандовал задний, кряжистый такой малый, и первые двое с видимым облегчением свалили то, что они несли, со своих плеч в пожухлую траву, рядом с едва заметным бугорком могилы.
– Перекурим? – спросил у кряжистого мужика, явного лидера этой компании, один из носильщиков.
– Не, времени нет, – отрывисто сказал тот. – Копаем!
И протянув одну лопату желавшему перекурить, второй сам начал подрезать бурьян на могиле. Расчистив будущее место раскопки, он протянул лопату другому из носильщиков, худому парню лет тридцати с унылым лицом:
– Продолжай.
Лариса, с ужасом зажав рот, широко открытыми глазами безотрывно, так же как и Егор, следила из своего укрытия за разворачивающимся на заброшенной могиле действием. Она еще ни о чем не догадывалась, а Егор уже все понял.
– Отвернись, – свистящим шепотом велел он Ларисе. – Тебе это незачем видеть.
И Лариса, пересиливая обычно непобедимое женское любопытство, зажмурила глаза и уткнулась лицом в плечо мужа. Егора вдруг начал бить мелкий озноб – то ли похмелье наступило, то ли страх, наконец, добрался и до него. Не хотелось вперить в реальность всего происходящего – в их, как он всегда думал, тихом заштатном городе, на этом старом кладбище, по которому в детстве он нередко бегал с пацанами, сегодня он переживал уже второй кошмар, и это всего за каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут.
Егор, конечно, догадался, что эти трое были бандюками, и они приволокли на старое кладбище завернутый в ковер труп, чтобы тайно захоронить его здесь. И такое здесь, возможно, происходило уже не впервые – в их городе, относительно спокойном в криминальном отношении, тем не менее, иногда без вести пропадали люди. Возможно, именно вот так.
Егор подумал и вынул из кармана свой пневмат, так крепко выручивший его сегодня, и положил руку с зажатым в ней пистолетом на землю перед собой. Нападать на этих, копошащихся в разрытой могиле жутких людей, он не собирался – это было бы безумием, они бы просто забили лопатами и его, и жену. Ствол Егор достал скорее для собственного успокоения – хоть и полунастоящий, тем не менее, он придавал ему уверенности.
Между тем могила была разрыта уже достаточно глубоко.
– Копайте, копайте, а я пойду отолью, – сказал тот, что покоренастее. Он направился прямо к тому кусту акации, за которым лежали Макухины, в самом деле расстегнул ширинку и помочился едва ли не на голову Егору. А потом, также стоя спиной к работающим вот уже полчаса без перекура товарищам, или кем они там ему приходились, плавным движением достал откуда-то из-под мышки небольшой черный пистолет, затем круглый продолговатый предмет из нагрудного кармана ветровки («Глушитель!» – догадался Егор) и осторожно навернул его на ствол.
Егор
