что «святый Софроний, патриарх Иерусалимский… был светильником не только для Палестинской, но и для всей Восточной Церкви».
53
С картины прихода к нему «этой женщины» (последний абзац га. VII третьей части) и вплоть до середины га. VI четвертой части со сбивчивым объяснением Лебедева о письме «известному персонажу и от "лица"-с, начинающегося с буквы А.»… к "персонажу", называемому им "для унижения… камелией-с". Мышкин ни разу не называет Настасью Филипповну по имени, и Лебедев верно догадывается о мотивах такого табуирования.
54
F. Schiller, Über Naive und Sentimentalische Dichtung (Oxford, 1957), рр. 1–2.
55
H. Ашимбаева, «Смысловое поле понятия "благородство" у Достоевского» К Достоевский: Контексты слов (СПб, Серебряный век, 2014), стр. 67, 66–70.
56
Murray Krieger, "Words about Words, about Words, about Words: Theory, Criticism, and the Literary Text", Academe: American Association of University Professors, vol. 70: 1 (March – April 1987), рр. 17–24.
57
О фамилиаризации как дискурсивном антиподе остранения в романе Идиот см. О. Меерсон, Табу у Достоевского // Olga Meerson, Dostoevsky’s Taboos (Dresden – München: Dresden UP, 1998), рр. 86–89.
58
Классический для русской литературы образец такого рода экфразиса – четыре строфы (XXIII–XXVI) из первой главы Евгения Онегина: «Изображу в картине верной / Уединенный кабинет, / Где мод воспитанник примерный / Одет, раздет и вновь одет?… Я мог бы пред ученым светом / Здесь описать его наряд», А.С. Пушкин, Полное собрание сочинений в десяти томах (Л., Наука, 1978), т. 5, стр. 16–17.
59
Gisbert Kranz, Das Bildgedicht. Theorie – Lexikon – Bibliographie (Köln – Wien: Böhlau Verlag, 1981), Bd. I–III. Кранц начинает с целевых установок и приёмов, положенных в основу выполнения работ (транспозиция, ассоциация, интерпретация); определяет типы экфразисов (описательный, панегирический, пародийный), их отношение к реальности, а также характеризует переживание поэтами мира, созданного в их стихотворениях, и исходя из биномиальной формулы «взгляд – воззрение», предлагает общую типологию рецепции картин – стихотворений.
60
С древности и вплоть до конца XIX века эпилепсию, признавая неизлечимым психическим расстройством, считали и священной болезнью. Проблеме болезни в Идиоте, и в частности, эпилепсии князя Мышкина как одному из свидетельств его христоподобия, посвящены три главы работы Н. Соломиной-Минихен О влиянии Евангелия на роман Достоевского «Идиот» (СПб, Скифия, 2015), етр 125–169. Особого внимания заслуживает глава вторая, «"Я реально постиг Бога и проникнулся им" (К вопросу об идеалистическом взгляде на эпилепсию, сторонником которого был Достоевский)». Минихен показывает, как пережитые Достоевским в момент эпилептической ауры мистические откровения были переданы им как автором романа князю Мышкину (стр. 138–150).
61
Камердинер «конфиденциально и почти фамильярно» докладывает Гане, кто этот странный человек, что дожидается генерала в прихожей; Ганя начав-было слушать внимательно, перестает слушать, когда тот доходит до заграницы и «узелка в руке» и «нетерпеливо» приближается к князю, о письмах которого к генеральше у Епанчиных уже знают (21–22).
