хотелось, чтобы Шаттлуорт проявил тактичность и вышел из комнаты, – он недолюбливал Шаттлуорта, – но секретарь уже устроился в кресле-качалке и переводил взгляд выцветших глаз между двумя Пэтчами.
– Раз уж ты здесь, то должен чем-то заняться, – мягко сказал его дед. – Ты должен что-то совершить.
Энтони ждал, что дед добавит «оставить что-нибудь после себя». Потом он заговорил:
– Я думал… мне казалось, что я лучше всего подготовлен для сочинения…
Адам Пэтч поморщился, вероятно, представив семейного поэта с длинными волосами и тремя любовницами.
– …труда по истории, – закончил Энтони.
– Истории? Истории чего? Гражданской войны? Революции?
– Э-ээ… нет, сэр. Истории Средних веков.
Одновременно у Энтони возникла идея об истории папства эпохи Возрождения, преподнесенной под другим углом зрения. Тем не менее он был рад, что сказал о Средних веках.
– Средневековье? А почему не твоя родная страна, о которой ты кое-что знаешь?
– Видите ли, я так долго жил за границей…
– Не понимаю, с какой стати ты должен писать о Средних веках. Мы называли их Темными веками. Никто толком не знает, что там происходило, и никому до этого нет дела. Они закончились, и дело с концом.
Он еще несколько минут продолжал распространяться о бесполезности подобных сведений, естественно, упомянув об испанской инквизиции и «монастырской коррупции». И наконец:
– Как думаешь, ты сможешь заниматься какой-то работой в Нью-Йорке? Ты вообще-то намерен работать? – Последние слова были произнесены с едва уловимым цинизмом.
– Думаю, да, сэр.
– И когда ты закончишь свой труд?
– Э-э-э, понимаете, нужно будет составить общий план. Понадобится масса предварительного чтения.
– Я полагал, что ты уже достаточно долго занимался этим.
И без того неровная беседа довольно резким образом подошла к завершению, когда Энтони встал, посмотрел на часы и заметил, что во второй половине дня он назначил встречу со своим брокером. Он собирался на несколько дней остаться со своим дедом, но утомился и пребывал в раздраженном состоянии из-за качки во время плавания и совершенно не желал выслушивать изощренные ханжеские нападки. Поэтому он обещал вернуться через несколько дней.
Тем не менее в результате этой встречи работа вошла в его жизнь как постоянная идея. За год, миновавший с тех пор, он составил несколько списков авторитетных источников, даже экспериментировал с названиями глав и разделением своей работы на хронологические периоды, но к настоящему времени не существовало ни одной написанной строчки, и такая вероятность не просматривалась. Он ничего не делал, но вопреки общепризнанным прописным истинам ему удавалось получать от этого недурное удовольствие.
Вторая половина дня
