из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми, и какой вред ежедневно причиняют им в их стране… Всем христианам в предостережение и улучшение их греховной жизни писано из Лифляндии и напечатано.
Польские агенты начали агитацию среди русской знати, склоняя ее на сторону короля. Некоторые нестойкие воеводы, в том числе и князь А.М. Курбский, бежали в Литву. Там они включились в кампанию по дискредитации Ивана IV. Письма Курбского к царю и сочиненная им внушительная «История о великом князе Московском» полны злобных измышлений и наветов. К сожалению, целый ряд историков считает князя-перебежчика чуть ли не героем и борцом с тиранией.
Подобно «Истории» Курбского сочинение «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича» Альберта Шлихтинга. Его некоторые историки опять же считают важным источником по истории опричнины.
ШЛИХТИНГ. КРАТКОЕ СКАЗАНИЕ
Когда наш король прикажет позвать к себе кого-нибудь, то достойно удивления отметить, как у этого человека ликует сердце, восхищен дух, каким счастливцем считает себя тот, с кем хочет встретиться государь, и потому такое лицо уходит полное надежды получить милость в лицезрении государя. Но как солнце отличается от луны, так добродетель и милость нашего короля от тирании князя Московии. Если он прикажет притти к себе какому-либо знатному сенатору или воину, тот, собираясь пойти к тирану, прощается с женой, детьми, друзьями, как бы не рассчитывая их никогда видеть. Он питает уверенность, что ему придется погибнуть или от палок, или от секиры, хотя бы он и сознавал, что за ним нет никакой вины.
…Московитам врождено какое-то зложелательство, в силу которого у них вошло в обычай взаимно обвинять и клеветать друг на друга пред тираном и пылать ненавистью один к другому, так что они убивают себя взаимной клеветой. А тирану все это любо, и он никого не слушает охотнее, как доносчиков и клеветников, не заботясь, лживы они или правдивы, лишь бы только иметь удобный случай для погибели людей, хотя бы многим и в голову не приходило о взведенных на них обвинениях. При дворе тирана небезопасно заговорить с кем-нибудь. Скажет ли кто-нибудь громко или тихо, буркнет что-нибудь, посмеется или поморщится, станет веселым или печальным, сейчас же возникает обвинение, что ты заодно с его врагами или замышляешь против него что-либо преступное. Но оправдать своего поступка никто не может: тиран немедленно зовет убийц, своих Опричников, чтобы они взяли такого-то и вслед затем на глазах у владыки либо рассекли на куски, либо отрубили голову, либо утопили, либо бросили на растерзание собакам или медведям.
Выстроив таким образом дворец, он начал там жить с многочисленной стаей своих опричников или убийц, которую набрал из подонков разбойников. Именно, если он примечал где-нибудь человека особо дерзкого и преступного, то скоро привлекал его к сообществу и делал слугою своего тиранства и жестокости. Как только он почувствовал свою достаточную крепость от такой охраны, он снова стал подумывать о том, что прекратил якобы под предлогом религии по совету
