обольщения. Но это планы на будущее, а пока стоит заняться настоящим.
– Можно? Вы меня вызывали. Мария Каргина-Барановская. – Маша приветливо улыбнулась. Собственную открытость лучше продемонстрировать сразу, это помогает вызвать у собеседника ответную симпатию.
– Проходите, пожалуйста. – Навстречу поднялся еще достаточно молодой человек в светлом костюме.
Раз встал при ее появлении, значит, неплохо воспитан и не настроен враждовать. Или просто очень хитер. Маша устроилась у стола так, чтобы ее голые коленки оставались в зоне видимости капитана. Соблазнять его она не собиралась, а вот использовать ноги для отвлечения внимания – это да.
Мария Каргина-Барановская капитану сразу приглянулась. Стройная, ухоженная. А ножки! Таких куколок допрашивать – сплошное удовольствие.
– Игорь Сергеевич, если не ошибаюсь? – Голос приятный, без тени жеманства. – Я вас слушаю.
– Видите ли, – капитан попытался оторваться от ног, покрытых золотистым загаром, и сосредоточиться на лице свидетельницы, – я пригласил вас, чтобы выяснить, где вы были в ночь со второго на третье июля.
– Во время гибели Владислава? – Она немедленно расставила точки над «i». – Сейчас соображу. До трех часов ночи мы были в клубе. Закончилась сессия, и пока все не разъехались, мы решили отметить окончание семестра. Могу дать телефоны людей, которые меня там видели. Потом мы небольшой компанией поехали купаться, но не в Репино. Под утро я вернулась домой, как раз успела до возвращения папы. Он ужасно волнуется, если меня по ночам где-то носит.
Мирошкин понимающе кивнул.
– На самом деле даже представить жутко, что мы беззаботно веселились, когда бедный Владислав лежал уже на рельсах. Если честно, – она отбросила неуместную улыбку, – я все время представляю, как он падает под поезд и как его бедного… – Не договорив, она передернула плечами. – Проклятое воображение! Когда живешь в артистической семье, волей-неволей все это впитываешь. Творческие люди слишком эмоциональны, и фантазия у них развита сильнее, чем у прочих. Меня с пеленок таскали в музыкальную школу, на живопись, танцы и так далее. Дома вечные муки творчества. То папа страдает, то его приятели музыканты и композиторы забегут поплакаться. Вот, вам смешно, – она надула губки, – а я в этом живу.
– Должен отметить, что при столь непростой жизни вы превосходно выглядите, – не удержался капитан, но тут же одернул себя. Маша не без усилий проглотила самодовольную улыбку. – Расскажите, пожалуйста, о Владиславе Барановском.
– Да толком рассказать и нечего, мы же почти не общались. Не представляю, как ему удавалось выживать в совершенном одиночестве. – Она помолчала пару секунд. – Даже если оставить в стороне простую потребность в общении, есть сугубо практические моменты. Кто-то должен сходить в аптеку, когда человек болеет, приготовить еду… Владислав – извините, никогда не называла его дядей
