голос Толмида вновь зазвучал и весьма внятно стал выговаривать:
– Я «ушел под смоковницу» – это были новые слова, которым научил меня сириец и которые я положил на сердце. Раньше я молился под ней, шептал и иногда выкрикивал слова, глядя в небо. А теперь я молчал и так научился сосредоточиваться, что ничего вокруг себя не видел. Я смотрел в точку, и точка эта как бы поглощала меня, впитывала в себя, так что сам я переставал существовать… Этому сириец хорошо научил меня… Опустошать дух и очищать сердце я уже тогда научился. Но… понимаешь, когда я возвращался, когда я приходил в себя или к себе – не знаю, как правильнее сказать, – все мои желания прибегали назад и с такой силой на меня набрасывались, что я стал страдать намного сильнее, чем мучился до того, как познакомился с сирийцем…
Толмид замолчал, и губы его уже больше не шевелились.
– А как ты попал к ессеям? – спросил Филипп.
– Я уже рассказывал тебе. Не один раз, – жестким голосом отвечал Толмид, и в глазах его на мгновение сверкнул холодный огонь.
– Ты мне очень мало о них рассказывал, – сказал Филипп.
– А нечего рассказывать. За всё время ни одного нового слова не выучил. Потому что нет у них новых слов – одни только ритуалы.
– Они тебя, похоже, обидели? – спросил Иуда.
Толмид не ответил.
– Послушай, говорят, что именно ессеи стремятся к Покою – они его провозгласили главной своей целью. Они борются со страстями и всё время очищаются от них, – сказал Иуда.
Толмид сурово и пристально посмотрел сначала на Иуду, а потом на Филиппа и спросил:
– Мне кто-нибудь даст воды?
Филипп дернул плечами и протянул ему флягу.
Толмид сперва налил в миску немного воды, а потом сказал:
– Очистил меня Иоанн. Когда я вошел в реку и он своей сильной и грубой рукой взял меня за голову и трижды окунул в воду, вся моя прежняя грязь из меня выплеснулась. И он мне указал на нее и сказал: это твой грех, от него надо отречься.
Толмид поднял чашу с водой, развернул ее в сторону смоковницы, отвел руку к плечу, а плечо отодвинул назад, словно замахиваясь, так что Филипп и Иуда быстро перевели взгляд на ствол дерева, чтобы увидеть, как об него с силой ударится вода.
Но Толмид вернул назад руку и спросил:
– Хочешь пить, Филипп?
– Нет. Сейчас нет. Спасибо.
– Тогда я выпью. Не возражаешь? – спросил Толмид и принялся медленно пить из чаши.
– Ну вот, выпил свои грехи, – заметил Иуда, когда миска опустела.
– Это не грехи. Это вода, которую мне дал Филипп. Чистая и вкусная, – сказал Толмид.
И сразу заговорил Филипп:
– Я помню. Нас вместе крестили. Мы с тобой тогда и познакомились. Нас было человек двадцать. Но я обратил внимание именно на тебя. Когда Иоанн велел нам
