спрашивай куда и зачем. Не могу ответить. Сначала в Кабул, здесь тупик. Потом видно будет. Есть еще места, где не забыли истинно революционного учения…
– Хуршед говорил мне о том, что ввод войск даст вам простор для действий, он прав?
– Всю жизнь он был теоретиком. Так им и остался. Ваши в один миг срослись с местными ревизионистами. И теперь выполняют две роли – защищают интересы Бабрака, пьяницы и интригана, и охраняют самих себя. Народу не стало легче. Сам увидишь, у дорог все разрушено, крестьяне бегут из своих домов, миллионы беженцев. Половина Афганистана в лагерях. И знаешь, где их больше всего? В империалистическом Пакистане и клерикальном Иране. Вот там они хлеб и мир имеют. А здесь «чель орду» – сороковая армия снарядов не жалеет. То ли со страху, то ли по глупости. Стоит только местным партийцам или военным сказать, что вот в этом кишлаке банда или этот вот караван с оружием – и ваши разметут все на белом свете. Афганцы водят за нос Москву. Смотри, их «Родина в опасности», а в одной Москве тысячи афганцев гуляют, никто назад не хочет возвращаться. А те, что были нормальные, так их выбили еще зимой. Конечно, у них теория была: один патрон – один душман. С одним магазином шли… Шахиды… Торговцы – движущая сила этой революции! Они ее и задушат, как только мешать начнет.
– Ты мне это говоришь, Темир, не боишься, а с Мазари-Шарифом, понял, раздумываешь: сказать не сказать.
– То, что я тебе сказал, ваш партийный советник от меня месяц назад услышал. С тех пор стороной обходит. Да это неважно. Через неделю нас здесь не будет. А тебе что нужно? Информация – обстановка, спрятать – взять, уйти – отсидеться? Ты же лазутчик? Но тебя все равно акцент выдаст, хотя говоришь ты хорошо. Мне до этого дела нет, чем ты будешь промышлять. Хуршеду я обязан… В старом городе найди гостиницу «Балх», рядом увидишь дукан – ковры, посуда. Сын хозяина, Джамшед, наш товарищ. Передавай привет от меня, от Хуршеда. Думаю, вы найдете общий язык. Все продается в этой стране… И не так уж дорого. Если жизнь здесь ничего не стоит… – Темир не успел закончить сакраментальную фразу – за забором грохнуло, беседка затряслась от осколков дикого камня. – Под крышу, быстрее, – крикнул Темир.
Только успели заскочить в черный проем, как от второго взрыва здание тряхнуло и двор стал медленно освещаться дрожащим желтым пламенем. На четвереньках из коридора проползли в комнату. Дрожащий свет усиливался.
– Что это они освещают? – стараясь быть спокойным, спросил Астманов.
– Шайтан бы их осветил, – ответил Темир, – это их сосны горят, как свечки, в другом конце, где партийный комитет.
Пальба набирала силу. Теперь уже со всех сторон был слышен треск автоматных очередей, тугие разрывы мин и гранат.
– И так почти каждую ночь, – засмеялся Темир, подтягивая тощую курпачу, явно устраиваясь на отдых. – Главное, чтобы шурави с майдона не вмешивались. Там калибры посерьезней, а вот насчет меткости – не знаю…
Утром, уже сидя в кабине грузовичка,
