тщедушным….
Как-то вечером, когда моя мамаша «занималась» с тремя типами и ещё одной шмарой тем, что и представить себе не возможно, особенно если учесть ограниченные размеры нашей комнатушки и кровати, меня выставили на улицу, где я и столкнулся с Рамиро, еще одним сопляком, таким худым, что ноги его более походили на конечности скелета. Рамиро шлялся по улицам без какой-либо определенной цели с того самого дня, как его мать, судя по всему такая же проститутка, что и моя, исчезла в неизвестном направлении, оставив его без крыши над головой.
Рамиро был старше меня всего лишь на год, но о жизни знал уже предостаточно и всегда имел представление, где можно выспаться в сухости и тепле и где можно раздобыть что-нибудь съестное.
С ним я и ушёл.
Ушел окончательно, отчасти, может быть еще и потому, что когда мы добрались до центра города, то я не имел ни малейшего понятия в каком направлении остался мой «дом» и каким образом вернуться туда.
Хотя, откровенно сказать, у меня и мысли такой не возникло, чтобы вернуться и уж тем более ни разу не вспомнил о своей матери.
Центр города очаровал меня сразу же.
Я, проведший всю жизнь в трущобах на окраине, где точно и сказать-то не могу, среди каких-то деревянных лачуг и «улочек» замызганных настолько, что день там казался серым, а ночи непроглядными, вдруг, словно по волшебству, оказался посредине прекрасной площади, окруженной со всех сторон высоченными зданиями с ярко освещенными окнами и роскошными магазинами, с такими удивительными вещами, выставленными в витринах, что никакая пещера Али-Бабы не могла сравниться.
Должно быть, я так и проходил с раскрытым от удивления ртом дня четыре, не меньше.
А Рамиро, тем временем, учил меня жить.
Точнее сказать, «выживать», поскольку, хотя мир вокруг казался пышным, но очень скоро показал свою настоящую, безжалостную и враждебную натуру, где сотни таких же оборванцев, как мы, прочесывали улицы в поисках куска хлеба.
Очень трудно прожить за счет милосердия, когда само милосердие превратилось в источник существования, к которому ты приник в последнюю очередь, да еще если ты самый маленький и у тебя нет никакого видимого телесного дефекта, что помог бы вызвать капельку сострадания со стороны проходящих мимо людей.
В то время я безумно завидовал разного рода калекам: хромоногим, безруким, одноглазым, потому что все что им нужно было делать – так это усесться где-нибудь на углу, выставить на показ своё уродство и наблюдать за тем, как тарелочка перед ними наполняется сверкающими монетами.
Нам же с Рамирой, наоборот, приходилось бежать рядом с прохожими, беспрестанно дергая за полы пальто и жалобно хныкая, чтобы в большинстве случаев в ответ получить пинок или презрительную пощечину, да и то, хорошо еще, что не наступали на нас своими тяжелыми ботинками.
От того, что все время нужно было смотреть снизу вверх, у меня ужасно болела
