таких подворий, к коим причислили Архипа, в их слободке он не упомнит. Не выходило как-то у стрельцов зарабатывать так уж много. Ну или не выпячивались, все тишком да бочком. Но ты попробуй не выделись, коли торгуешь булатный клинок. Ладно бы войско из похода вернулось. Тогда никто и не глянул бы. То ведь не заработок, а военный трофей.
Дьяк изучающе посмотрел на стрельца. Спросил, где это он выведал секрет булата и когда успел превратиться в знатного кузнеца. В ответ получил только злой взгляд. Фыркнул да положил перед служивым исписанный лист бумаги. Вроде все верно. Но…
– Фрол Емельянович, ты человек ученый. Присоветуй что умное, – вдруг спохватился стрелец.
Ясное дело, что дьяку не с руки советы раздавать, да еще и при таком-то обращении. И вообще, за науку платить надо. Вот об этом он и сказал своим весьма выразительным взглядом, не произнеся ни слова.
– Уж не взыщи. Понимание имей, меня ить как мешком по голове с порога, – выкладывая перед дьяком рубль, произнес стрелец.
Ну не может дьяк не присоветовать чего-то дельного. Иначе смотрел бы как угодно, но не с таким видом, словно хотел сказать: «Уж я-то знаю, но не скажу».
– Ваньке твоему сколько уже? – смахнув серебряную монету, спросил дьяк.
– Осьмнадцать зим стукнуло.
– Значит, можешь уже записать в стрельцы.
– Так ведь у нас полный полк, – непонимающе выдал стрелец.
– Архип, ты головой-то подумай. Секрет булата тебе ведом. Стало быть, заработать можешь куда поболее, чем на службе, даже со всеми податями. Так к чему тебе и далее лямку тянуть? Все так делают, когда хотят уйти на покой, записывают вместо себя сыновей.
Это так. Служба что стрелецкая, что солдатская – она пожизненная. Даже глубокие старцы служат. Правда, в походы не хаживают, а все больше в качестве городской стражи. Вот только Архип-то все еще в силах.
– Я гляжу, ты ничего не понял, – вздохнул дьяк. – Ладно, поясню. Как сына запишешь, так станешь обычным податным кузнецом. Но Ванька твой в стрельцах значиться будет, службу станет нести да проживать с тобой на одном подворье. Теперь понял?
– Нет, – затряс головой Архип.
– Так ведь ему-то льгота положена, а стало быть, и усадьба твоя подати не подлежит. Кузница – то иное, но и так в год восемь с полтиной рублей сбережешь. Жалованье, хлебное довольствие да сукно для платья на этот год ты еще не получал. А потому все гладко пройдет, без сучка и задоринки.
– О как! – тут же обрадовался кузнец. – Спаси тя Христос, Фрол Емельянович.
– Иди уж. Сейчас сотник на развод выйдет.
– Ага. Пошел.
Стрелец поспешил убраться. Оно вроде как и служить осталось недолго, и в то же время взыскания ему ни к чему. А то ведь можно и в острожек попасть. Имелся у них при приказной таковой, куда устраивали всяких провинившихся, буйных да пойманных татей. Кого для вразумления, а кого только по первых порах, чтобы потом
