Новиков, иди отсюда. Морду умой. И если еще раз на территории предприятия драку затеешь, уволю к чертовой матери.
– Тебе волю дай, ты всех уволишь, – зло сказал Ромка. – Увольнятель хренов. С кем останешься? Хотя недолго тебе тут еще над людьми изгаляться.
– Что? – Иван отпустил Маргулиса и круто повернулся к Ромке. – Что ты сказал, гаденыш?
– Я? Да ничего я не сказал. – Ромка поднял упавшую на землю во время потасовки шапку, независимо шмыгнул разбитым носом и отошел на безопасное расстояние. – Тебе кто-то ж по голове заехал. Так и еще заедет. Больно крутой, а тут крутых не любят.
Корсаков рванулся к тщедушному щуплому человечку, гадко ухмыляющемуся с безопасного расстояния, но теперь уже Маргулис схватил его за руку.
– Брось, Михалыч, не связывайся. Дерьмо он, а не человек. А драки в порту затевать не стоит. Ни тебе, ни нам не надо, чтобы худая молва пошла. А ты, шваль, иди отсюда, – обратился он к Ромке. – Еще раз ко мне подойдешь, по земле размажу тонким слоем, как повидло во времена советского дефицита.
– Что ему от тебя было надо? – спросил Иван у Маргулиса. – С чего он в драку полез?
– Бешеный дак. – В речи Гришки сквозили местные обороты речи, вызывавшие у Ивана умиление, однако сейчас ему было не до лингвистических изысков. – Мы с мужиками курили, разговаривали, что предприятие после твоего прихода шанс получило. Говорили про будущее, то да се. Сам понимаешь, кризис. Цены вверх прут как на дрожжах, курс доллара того… без работы и зарплаты сейчас не сахар оставаться. Мы ж понимаем, что все к банкротству шло, а ты приехал, и вроде все как-то получше стало.
– А дрались-то из-за чего? – Ивану была приятна неожиданная похвала Маргулиса, тем более что остальные рабочие стояли рядом и согласно кивали головами, однако нужно было докопаться до первопричины драки. Такой уж у него был характер.
– Да из-за этого и дрались, – непонятно ответил Маргулис. – Ромка стал спорить, что ты тут долго не задержишься, а нам всем все равно кранты. Я ему в сердцах сказал, что если он будет, как заяц, с места на место бегать, а не работать по-человечески, то ему так кранты точно, а за всех он пусть не говорит и за тебя не решает. Припомнил ему, как он несколько лет подряд то устраивался к нам работать, то увольнялся, когда его в Архангельске в море брали. Он же работник так себе, а человечек еще хуже, поэтому его в одно плавание возьмут, а потом на берег спишут. Ну, он к нам пристроится. Потом снова в Архангельск уедет. А он взбесился и на меня с кулаками кидаться начал. Говорю же, бешеный, не терпит, когда ему поперек что-то говорят.
– Погоди, я что-то совсем запутался, – признался Иван. – При чем тут Архангельск?
– Да я ж тебе объясняю, – покладисто, как ребенку, объяснил Маргулис. – Ромка, он так-то механиком на кораблях работал. В плавание ходил. Только его всегда увольняли. Он же, чуть что, сразу в драку. А в нашем городе у него дядька жил, материн брат. Он его к себе жить пускал. И на работу в порт устраивал. Ромка
