совершенно нечувствительными ко страху смерти. Они были совсем не похожи на северян со своей особой красотой и манерами, дисциплиной, молчаливостью и верованиями, в которые никого из чужаков не посвящали. Ива, несмотря на иногда неуклюжую приветливость, была карасу до мозга костей в своей таинственной задумчивости.
– Ты уже что-нибудь знаешь? – выпалила Тавни, едва приблизившись к ней.
– Никто не знает, даже Кеслан Дуор, – промурлыкала Ива, поглаживая Тавни по запутанной гриве черных как вороново крыло волос. – Но сейчас все узнаем, не торопись. Здравствуй, Сказочник. Как поживают тыквы?
– Здравствуй, Ива, – ответил Стормара, кинув рассеянный взгляд на свои перепачканные землей руки. – Ничего от тебя не скрыть.
Тавни показалось, что они обменялись какими-то одним им понятными усмешками.
– Идет! – истошно завопили мальчишки, следившие за развитием событий с крыши пекарни, и пчелиный гул над площадью сразу стих. Как по команде, Отщепенцы приосанились, напустили на лица приветливые выражения и устремили взоры на дорогу. Темный мужской силуэт неспешно, с ленивой кошачьей грацией приближался от порта к площади.
В воцарившейся тишине снова раздался пронзительный хрип ворон. Стормара поднял голову и снова встретился взглядом с большим вороном, сидевшем на фонарном. Впервые за много лет Стормара вдруг ощутил какое-то подобие страха и гадкого предчувствия – оно зашевелилось в его груди, как потревоженная змея, и медленно поползло в его голову, воплощаясь в самые дикие догадки и фантазии.
Наконец гость вышел на площадь, и у Тавни перехватило дыхание, а Стормара замер, как зверь, которого загнали в угол.
Это был молодой мужчина такой необъяснимой красоты, что золотоволосый Гроулис рядом с ним показался бы неотесанным деревенщиной. Красивым в нем были не только темные с рыжим отливом волнистые волосы до плеч или правильные черты лица; не стройная фигура и не спокойные темные глаза, а сама манера нести свое тело медленным, исполненным изящества и расслабленности шагом. Он остановился, поклонился и выпрямился единым ловким движением и молодым сильным голосом возвестил:
– Я почитаю за великое счастье быть принятым вами на Острове Отщепенцев!
Тавни с неудовольствием отметила, что все присутствующие дамы, кроме всегда сдержанной Ивы, испустили вздох обожания.
– А мы почитаем за огромную радость приветствовать тебя здесь, – грудным басом отозвался Кеслан Дуор, чуть поклонившись, насколько позволяло его брюхо. – Меня зовут Кеслан Дуор. Кое-кто называет меня градоправителем, но это формальность – все решения мы принимаем сообща, не обходя никого вниманием. Ты знаешь наш главный закон, раз прибыл сюда – мы не будем спрашивать у тебя о твоем прошлом, но и ты не задавай подобного вопроса никому из Отщепенцев.
– Я знаю и принимаю
