все поспешили уехать. Я только сейчас обратил внимание, что это не был обычный рейсовый транспорт, а бесплатный челнок торгового центра, что возил покупателей до метро и обратно. Все время смотрел на старика, а вот автобус остался без внимания. Странно, ведь автобус красный, а у нас они редкость, чаще бело-зеленые. Сегодня вообще все как-то не так.
– Следов пули не нахожу, весь левый перед чист, – наконец, объявил Стас. – Ты уверен, что стрелял именно в лобовое?
– Я находился прямо за ним, в четырех шагах.
– Руку в последний момент могло повести, – спорить я не стал, вместо этого еще раз внимательно оглядел стекла и металл корпуса, на первый взгляд ничего, может только царапнуло. Стрелял с пары метров, мне отчего-то не хотелось верить, что старик промахнулся. Я уже подошел к стеклам салона, когда Шевцов неожиданно оказался передо мной с внутренней стороны, я вздрогнул и отпрянул. Он усмехнулся, уселся на переднее сиденье, наконец-то взялся за писанину.
– Здесь ни крови, ни пробоин. В молоко.
– Пулю надо найти.
– Ага, вон сзади пустырь, можешь облазить хоть весь, у тебя времени до фига, – за криминалиста влез Стас. – Ладно, сейчас утрясем формальности и сходим в его коморку.
– Может, за внуков мстил? – медленно произнес я.
– Продавцу клея или тому, кто на стреме стоял?
– Не знаю. Я ищу в его действиях логику.
– Ты сам-то, когда работал, много дел с логикой видел? Ну то-то. Курить будешь? – я покачал головой. Вот странно, старик задел меня чем-то, зацепил внутреннюю струну, захотелось понять, докопаться до сути. Я думал, этот голод по работе сошел еще в стажерах, но нет, снова проявился. Стоило два года побыть внештатным сотрудником. Сам не знаю, почему я не ушел совсем, оставив себе эту лазейку? Ведь не собираюсь возвращаться.
Подъехала санитарная, старика запаковали в мешок, небрежно бросили на полку, зеваки стали расходиться: зрелище кончилось. Мне часто доводилось видеть, как машины сбивают пешеходов, сталкиваются друг с другом. И всегда одно: на несколько мгновений мертвая тишина, а затем будто из ниоткуда подходит серая, безликая толпа. Молча смотрит, в последние годы еще и снимает. Потом выкладывает в сеть или втихую хвастается увиденным. Именно хвастается, по-другому не скажешь. Вроде и сочувственно к жертве, но так смакуя подробности: иные свидетели в раж входили, потели, махали руками, краснели лицом. Будто вымещали на неведомой жертве свои страхи, жалея, радовались, что остановились, не стали переходить, успели увернуться. Что почувствовали что-то иное, кроме холодных прикосновений нового дня. Будто впервые оргазм испытали.
Таня говорила мне нечто подобное, когда… нет, не буду сейчас.
Врач с санитарной машины пообещал закончить завтра, и так дел навалом. Бухнул дверью и скрылся. Шевцов походил среди уже откровенно разбегавшихся зрителей, без толку, свидетелей не нашлось, он реквизировал машину и отправился
