Согласно этому докладу, в течение всего вооруженного конфликта подразделение каибилей также совершало акты геноцида.
Среди самых бесчеловечных расправ упоминается бойня в Дос-Эррес, деревне в департаменте Петей, которую в течение двух дней, с 6 по 8 декабря 1982 года, сровняли с землей, а жителей убили. 6 декабря сорок каибилей вошли в деревню, чтобы вернуть себе девятнадцать винтовок, потерянных до этого при столкновении с партизанами, устроившими им засаду. Они не пожалели никого: убивали мужчин, женщин и детей, насиловали девочек, избивали прикладами беременных женщин и прыгали им на животы, провоцируя выкидыши и преждевременные роды; бросали еще живых младенцев в колодцы или приканчивали их дубиной, некоторых даже хоронили заживо. Самых маленьких убивали ударами о стены или деревья. Тела бросали в колодцы или оставляли в поле. Насчитывают около двухсот пятидесяти убитых, даже притом, что официально зафиксировано всего двести десять; шестидесяти жертвам не было и семи лет. Прежде чем уйти из деревни, солдаты взяли с собой двух девочек – шестнадцати и четырнадцати лет, которых помиловали и переодели в военных. Они водили их с собой три дня, в течение которых многократно насиловали. Когда они окончательно измучались, девочек задушили.
Повстречать каибиля несложно: их гордость слишком сильна. С тех пор как я услышал речь того солдата, я не мог успокоиться. Я поверил. Поверил в то, что мне удастся повстречаться с бойцом-каибилем. Мне указали на одного прислужника, который работает в доме каких-то миланских предпринимателей. Он вежлив; он назначает мне время, и мы встречаемся на улице.
Он рассказывает мне, что он – бывший журналист, носит с собой ксерокопии нескольких своих статей. Он время от времени перечитывает их, а может – просто хранит в качестве свидетельства о своей прошлой жизни. Он знаком с одним каибилем. И не хочет больше ничего говорить.
“Я с ним знаком. Бывших каибилей не бывает, но этот делал нехорошие вещи”.
Он не хочет уточнять, что это за нехорошие вещи.
“Ты не поверишь ничему из того, что он тебе скажет, даже я в это не верю, потому что, если то, что он говорит, правда, я не смогу спокойно спать… ”
Потом подмигивает мне: “Я знаю, что это правда, но надеюсь, что не до такой степени”.
Он дает мне номер телефона. Я прощаюсь с прислужником-журналистом и набираю номер. Мне отвечает ледяной голос, который, впрочем, говорит, что мой интерес ему льстит. Он также назначает мне встречу в общественном месте. Появляется Анхель Мигель. Маленький, с глазами индейца майя, одетый элегантно, как если бы ему пришлось выступать перед камерой. У меня с собой только блокнот, и ему это не нравится. Но он решает не уходить. Ледяной телефонный голос уступает место душевному разговору. В течение нашего общения он не сводит с меня глаз и не делает ни одного лишнего жеста.
“Я рад, что ты педик”, – начинает он.
“Я
