одиночество поглотило её, как пустыня.
Тишина перед следующим взрывом всё длилась, и Анна услышала у самого уха, что незнакомка тихо молится: «Отче наш, который на небе…» Анна дрожащим и сдавленным от страха голосом подхватила: «Да святится Имя Твоё…». Обливаясь слезами, они стояли посреди шума, беготни, ругани, звона хлопающих дверей, и их молитва тоненьким лучиком возносилась к небесам. Взрывы продолжались совсем рядом, но больше не приближались.
Через некоторое время обе женщины разомкнули затекшие руки. Незнакомка молча погладила Анну по голове и пошла к лестнице. Больше Анна её не видела.
После этого случая многие люди поспешили уехать дальше, в более спокойные места. Отныне их судьбой станет странствие по чужой земле. Анна и ещё две женщины также собрались, и для них начались все мытарства поездок в неспокойное время.
Ехали на попутном транспорте, подолгу стояли в очередях на улице. Проверки документов, снова ожидание в очереди, снова проверки.
Дорога тянулась через голую степь, покрытую сухой прошлогодней травой. Кое-где ещё оставался слежавшийся снег, серый и пористый. В поле виднелись опоры линии электропередач, погнутые и искорёженные ураганом металла. На дороге попадались воронки с неровными осыпающимися краями. Однажды очередь изогнулась, обходя россыпь крупных железных осколков, границы которой были отмечены сухими ветками. Дул пронизывающий ветер.
Недалеко впереди в очереди стояла девушка с клеткой, в которой сидела нахохлившаяся канарейка. Холодный ветер раздувал лёгкие перья птички, которая сидела с закрытыми глазами, вцепившись коготками в перекладину. Хозяйка птички куталась в коричневую шубку и не смотрела на канарейку. Анне хотелось подойти и сказать девушке, что надо хотя бы накрыть клетку какой-нибудь тканью. Девушка повернула голову, как будто услышала мысленное обращение Анны. Выражение её лица ясно говорило, что обращаться к ней не стоит. Анна запоздало вспомнила, что выглядит совершенно нищей в убогом пальто с чужого плеча и стоптанных сапогах.
Потом были автобусы, которые снова и снова останавливались для проверок. Иной раз надо было выходить на улицу, в сгущавшиеся сумерки, иной раз можно было оставаться на местах. Багажа у Анны почти не было, поэтому она никого не задерживала, даже если приходилось отвечать на вопросы. Ответы Анны были так же бедны содержанием, как и её сумки. Вся прошедшая жизнь уместилась в нескольких словах. Анна безучастно думала, что это неудивительно. Ведь на памятнике вся жизнь человека умещается в тире между датой рождения и датой смерти. Да и была ли она, эта жизнь? Воспоминания противоречивы и изменчивы. Всё, что у неё осталось – это слова. Строго говоря, у неё нет никаких доказательств, что те или иные события её жизни происходили в действительности. Даже документы, выданные в одной местности, в другой уже не считались подтверждением чего-либо. Начать жизнь с чистого
