отдыха и покоя возникало от сознания, что он попал в руки этой спокойной и компетентной женщины, доверен ее заботам. Из расходящихся уголком лацканов белого халата виднелись стройная шея и нежное горло.
– Хочется взглянуть на свое лицо.
– Пока что я ваше зеркало.
Он вглядывается в это зеркало: ничего определенного в нем не разглядеть.
– Со мной случилось несчастье?
– Боюсь, что да. Вас превратили в жабу.
Очень медленно, разглядев что-то в ее глазах, он соображает, что его пытаются шуткой отвлечь от тревожных мыслей. Ему удается слабо улыбнуться. Она говорит:
– Вот так-то лучше.
– А вы знаете, кем я был?
– Кто я есть.
– Есть.
– Да.
Он ждет продолжения. Но она смотрит на него и молчит: еще один тест.
– Вы мне не скажете?
– Это вы мне скажете. Скоро. На днях.
Он молчит: минуту, две…
– Я думаю, вы…
– Я – что?
– Ну, знаете… кушетки…
– Психиатр?
– Вот-вот.
– Невропатолог. Нарушение функций мозга. Моя специальность – мнемонология.
– Что это?
– Как память работает.
– Или не работает.
– Иногда. Временно.
Узел ее волос завязан у затылка тоненьким шарфиком – единственная женственная деталь в ее одежде. На концах шарфика узор – мелкие розы перемежаются россыпью овальных листьев: черное на белом.
– Я не знаю, как вас зовут.
Сидя на краю кровати, она поворачивается к нему всем корпусом, приподнимает большим пальцем лацкан халата. На лацкане – бедж: «Доктор А. Дельфи». Но тут будто даже эта бюрократическая мелочь, касающаяся ее персоны, кажется ей нарушением строгих клинических правил, она поднимается на ноги.
– Да где же эта сестра, наконец?
Она идет к двери и выглядывает в коридор – видимо, напрасно, потому что снова возвращается к кровати и нажимает кнопку звонка – теперь звонит долго и настойчиво. Смотрит вниз, на него, с печальной иронией сжав губы: дает понять, что не он причина ее раздражения.
– Я давно здесь?
– Всего несколько страниц.
– Страниц?
Она скрестила руки на груди и снова – иронический вопрос в ее внимательно следящих за ним глазах.
– А что я должна была сказать?
– Дней?
Она улыбается более открыто:
– Отлично.
– А зачем вы сказали «страниц»?
– Вы утратили идентичность, мистер Грин. Я должна работать с вами, основываясь на вашем собственном чувстве реального. А оно, кажется, в полном порядке.
– Будто багаж потерял.
– Лучше
